Два такта до обрыва. Смычок виолончели для пианиста. Анна Сергеевна Патина
засмеялся. Он хохотал так, будто это последний раз, когда ему позволено выражать эмоции. Но, на самом деле, ему было больно. Больно до глубины души, вызывая место веселого смеха – болезненный.
Карен была в недоумении..
– Окей, – успокаивающе вновь посмотрел на Карен профессор. – Я буду учить тебя, буду.
На самом деле, Ричард не понимал, как он будет учить этого ребенка. Он только помнит, что сам всегда играл не как все, вызывая у слушателя невольные слёзы. Именно благодаря этому «дару» он и стал известным виолончелистом. Именно благодаря этому «дару» его сочинённые ноты стали быстро выкупать в музыкальных прилавках. Но настырность девушки просто не позволяла грубому «нет» выскользнуть из-под крепких губ Ричарда, поэтому виолончелист просто сдался.
– Обещай, – вместо сентиментального возгласа «Правда?» вполголоса попросила студентка. – Обещай, что будешь со мной до конца. Не дашь забыть твою музыку.
Ричард не мог проронить ни слова, ведь уже в апреле не будет марта, а в мае не будет апреля. Время будет идти своим чередом, оставляя за собой ускользающие месяцы. Виолончелист понимал, что где-то через несколько лет, в начале весны Батлер будет до сих пор искать тот нелюбимый март, что свёл их с красноволосым, и то обещанное «До конца». Мужчина прекрасно знал цифры своего конца, но когда наступит конец у Карен? Он не мог позволить девушке смотреть на холодную весну, наполненную музыкой воспоминаний, когда за окном тёплое лето чистого листа.
– Ты не голодна? – перевёл разговор профессор. – Я слышал, что здесь есть хорошее кафе. Я угощаю.
Запах зернистого кофе и горячих вафель заставляли развеять напряженную ауру между ними. Мужчина плавно скользил ручкой по белым листам бумаг, что-то подчёркивая, зачёркивая и вновь записывая. Бумаги выглядели точно так же, как и о листы в том классе, откуда Карен вызволила парня.
– Что ты пишешь? – необыкновенно тихо спросила пианистка, немного глотнув из чашки крепкого капучино. – Может, оставишь работу и спокойно поешь? – немного шутливо произнесла черноволосая.
– Это не работа, – не отрывал он взгляд от бумаг, перечитывая всю ручную работу. – Это некое хобби. Я записываю всё, что происходит, расписывая эпитетами каждую мелочь, превращая в художественное произведение, – наконец он взглянул на студентку с лёгкой нервозностью в глазах, изредка кидая осуждающий взгляд на табличку о запрете курения в здании. – Помогает не забыть некоторые фрагменты…
Карен не было интересно, но неловкая тишина между ними раздражала пианистку. На самом деле она просто мариновала мужчину, чтобы задать более важный, серьёзный вопрос.
Посмотрев на Брауна взглядом, наполненным серьёзностью, она, наконец, произнесла:
– Почему ты не дал то обещание?
Ричард ожидал такой вопрос, поэтому прямолинейность девушки не смутила мужчину. Он медленно положил ручку на стол, вглядываясь