Детство с нами навсегда. Ксения Юрьевна Веслинская
хотелось только телепортироваться домой. Вова держал свою ногу под каким-то особым углом и тоже тяжело вздыхал.
Нас пригласили на старт на соседние дорожки и дали две попытки. 50 метров вольным стилем (кролем). Какие-то 50 метров. В первую попытку я вложила всю себя с потрохами, несколько раз задохнулась и просмотрела свою жизнь в ускоренной перемотке. Я выполнила КМС, но пришла позже Вовы. Теперь это было так неважно! Со счастливым видом я повернулась к Марине Сергеевне, ища одобрения.
Вместо одобрения её лицо выражало гнев и досаду. Поставленным зычным голосом она выкрикнула в сердцах: «Ксюша! Ну что ты как… ДЕВКА!»
Это была пощёчина. Хуже. Удар ниже пояса. Хуже. Оскорбление человеческого достоинства. Я ощутила на себе всю боль героини «Гусарской баллады» – она, боль, была невыносима.
Вторая попытка. Свисток, прыжок в воду, скандирующая трибуна, шум в голове, вдох, семь гребков, вдох, семь гребков, разворот и финишная прямая. Мы с Вовой коснулись бортика одновременно. Впервые в истории!
Я вышла из воды, как из рюмочной, шатаясь во все стороны. Марина Сергеевна пожала мне руку и хлопнула по одному месту. Это была высшая степень гордости за мой успех.
Бить или не бить?
В начальной школе я дружила с девочкой. У нас были общие интересы: куклы Барби, альбомы с наклейками, мультяшные песенки… Много ли в детстве надо, чтобы чувствовать, что вы «друзья навек»? Мы гуляли, обменивались игрушками, иногда ходили друг к другу в гости. Она была обычной девчонкой, ничем не отличающейся от других. Кроме одного обстоятельства: её бил папа.
Выяснилось это случайно, в раздевалке перед физкультурой. Она сняла плотные колготки, и, прежде чем натянула спортивные штаны, мы успели увидеть худенькие ноги в тёмно-сине-фиолетовых гематомах. Наверное, будь мы взрослыми людьми, отреагировали бы правильно (кому-то рассказали, пожаловались, забили тревогу), но нам было по семь лет, а семилетних детей синяками не удивишь: кто не падал, гоняясь друг за другом во дворе? Не спрыгивал на ходу с качелей? Не лазил по деревьям? Не играл в мяч?.. В общем, мы проявили банальное детское любопытство: «Ого! Где это ты так?» Она ответила просто и естественно, без тени трагедии или страданий: «А, да это папа меня в выходные наказывал. Я в комнате заигралась, не сразу подошла к обеду». И сунула ноги в кроссовки и побежала как ни в чём не бывало в спортивный зал.
Семилетней мне сложно было связать воедино опоздание к обеденному столу, покрытые жуткими синяками ноги, причастность к этому папы (мои-то родители вообще развелись, и роль папы в семье я представляла смутно) и беспечность Вики по всем этим вопросам. Мы с девчонками не придали этой истории особого значения. На нашей ценностной шкале между «очень хорошо» и «очень плохо» располагались известные и понятные вещи: от любимого дня рождения до нелюбимого зубного врача; и мы просто не представляли, где здесь должен помещаться папа, наказывающий дочь до синяков.
А у Вики на той же