Тысяча и один гром. Антон Алеев
было удобнее поднимать паук. Показывал, как правильней заводить бредень – я пыхтел и отдувался, по колено проваливаясь в грязь, и облепленный ряской из последних сил держал «под углом» палку со своей стороны. Объяснял, как предсказывать погоду, делился своим рыбацким опытом и вспоминал прошлые уловы.
– Краснопёрка, понимаешь, тогда ловилась, во! – говорил дядя Витя, попыхивая цигаркой и разводил руки сантиметров на тридцать в стороны, показывая ладонями размер рыбы.
Причём этот размер у него никогда не менялся. Не важно, про какую рыбу он рассказывал, чебаки это были или лещи, все они ловились у него одного размера.
А в бочке, рядом с домом, у него всегда плавали всё лето живые пескари.
И в том, что я полюбил рыбалку, есть и толика его заслуги.
Конечно, сейчас я не одобряю все эти браконьерские замашки дяди, а к нынешнем методам коммерческих «браков», так и вовсе, отношусь крайне нетерпимо, но, всё же, нужно делать скидку на те годы. Самый большой наш с дядей Витей улов тогда составлял половину армейской сумки, то есть килограмма три чебака. На котловане мы поймали одного подъязка грамм на 600. А когда ходили с бреднем – двенадцать жёлтых карасей «троячков». Так что по результатам нас трудно было причислить к браконьерам. А рекордными в совместных рыбалках с дядей Витей являлись два леща килограмма по полтора, которых он выудил на «круг» с плотины. Причём, помню, что когда выловил первого, он уверенно произнёс:
– Та-ак… Не торопимся сматываться. Лещи, они понимаешь, тут парочкой ходят!
И надо же, минут через пятнадцать, действительно выцепил второго!
В свой последний визит в Верхотурье, я, конечно, заехал и на Фуру. Усталая жена Виктора, тетя Клава, шёпотом сказала, что он сильно болеет, и мы с отцом уже повернулись, чтобы лишний раз его не тревожить, но не тут-то было. Услышав наши голоса, дядя Витя, кряхтя, появился на пороге и зазвал нас в дом. Он действительно сильно сдал, лицо осунулось до такой степени, что кожа на скулах натянулась и стала похожа цветом на пергамент. Но, несмотря на немощь и протесты супруги, он накинул видавшую виды брезентовую куртку и потащил меня на речку. Самому ему уже трудно было управляться с тяжёлым «пауком», поэтому опускал-доставал его я, к тому времени слегка возмужавший. А дядя Витя сидел неподалёку на гладком валуне, нещадно дымил «Беломором» и, вы бы видели, как он редкозубо улыбался и как вспыхивали его голубые глаза, когда мне удавалось выудить небольшого серебристого чебачка. Так гореть глаза при виде добычи могут только у настоящих рыбаков. Рыбаков от бога! Это была последняя рыбалка дяди Вити. Когда мы вернулись в Омск, раздался телефонный звонок с Урала, и одна из родственниц отца сообщила нам, что Виктор Иванович скончался.
ОСЕНЬ ПАТРИАРХОВ
За окном непогода. Не разобрать – дождь или снег. Если прислушаться, можно уловить утробный гул ветра. Монотонный шум опустившейся