Костры миров. Геннадий Прашкевич
сам, он хотел обрадовать Шу.
2
Хенк был счастлив.
Трое суток – это не просто карантин. Трое суток – это прекрасная возможность вернуть себе хоть какие-то навыки землянина. Не так-то просто после долгого одиночества дружески похлопать по плечу первого встречного, а Хенку этого хотелось. Впрочем, то, что за стойкой бара стоял длинный жилистый усач с объемистым миксером в руках, а перед ним на высоком табурете откровенно скучал крупный плечистый субъект в желтой майке звездного перегонщика, вовсе еще не означало, что Хенк видел настоящих людей. Обероны, скорей всего, хотя в штате Конечной станции непременно должны были состоять и земляне. Межзвездное сообщество строго следило за соблюдением определенных пропорций. Но если ты и похлопал по плечу крупного плечистого субъекта в желтой майке звездного перегонщика, это отнюдь еще не означало, что ты действительно похлопал по плечу именно человека, а не китообразное, скажем, существо с Тау или аморфное разумное облачко с Пентаксы.
Хенк бросил на стойку плоскую коробку с кристаллами памяти (Астрофизика Нетипичной зоны, Заметки к текстам о протозидах и прочее) и не без некоторой опаски воззрился на высокий табурет: он не был уверен, что после столь долгого отсутствия не совершит какой-нибудь неловкости.
Эта мысль тут же получила подтверждение. На мгновение Хенку попросту захотелось зависнуть над табуретом, как он любил это делать, беседуя с Шу, но он вовремя спохватился и взгромоздился на табурет так, как по его понятиям и следовало это сделать землянину – без особой ловкости, но с достоинством.
Усатый бармен и плечистый человек в желтой майке звездного перегонщика обернулись к Хенку одновременно. Будь Хенк пылевым облаком, распростершимся на полнеба, ему не составило бы труда держать в поле обзора сразу обоих, но сейчас он был всего лишь человеком. Он просто дважды кивнул.
– Титучай?
Терпкий тонизирующий напиток всегда был к месту, но, спрашивая, усатый жилистый бармен не улыбнулся – возможно, сам подозревал в Хенке оберона, возможно, не любил оберонов или вообще не был общителен.
Хенк усмехнулся.
Такие парни, как этот жилистый усатый бармен, ему всегда нравились. Дело не в хмурости. Как правило, это дельные парни. Спроси у такого, где можно найти шляпу, он нисколько не удивится и не пойдет трепать по всей Симме о каком-то чокнутом со звезд, разыскивающем не принадлежащую ему шляпу.
Взяв это на заметку, Хенк повернулся к звездному перегонщику.
Впрочем, перегонщик выглядел не приветливее бармена. Презрительно выпятив широкие, плоские, прямо-таки щучьи губы, он странно щурился, будто испытывал к Хенку не столько интерес, сколько неясное подозрение.
– Конечно, титучай! – Хенк радовался. – Три титучая. Я угощаю.
И предложил:
– За возвращение!
– А счет? – недоброжелательно поинтересовался усатый бармен.
Хенк назвал бортовой номер своего