Взгляд сквозь пальцы. Елена Арифуллина
обалдело повторила я. – Так это женщина?
– Была, – поправил Валерка. – Да, а что такого? В такой старости уже все на одно лицо, и мужики и бабы. Так что будь спокойна, старость вещь неизбежная, но не заразная.
– Спасибо, утешил. Только хотела о ней, проклятой, забыть. Но все равно спасибо. Ты у нас точно лучший диагност.
– Работа такая, – ответил Валерка с пафосом.
Я чмокнула его в щеку, на что он пообещал: «Генка приедет, все ему расскажу», – и даже улыбнулся. Валерка всегда был веселым и отзывчивым на шутку – несмотря на свою работу. Пока не вляпался в ту же беду, что и мы.
Я вышла из прокуренного Валеркиного кабинета в коридор, наполненный запахом, который принесла с собой Прохоровна. Когда за мной захлопнулась ободранная дверь, показалось, что я вышла из могилы.
Хотя я вышла всего-то из больничного морга.
На скамеечке у входа сидела Прохоровна. Ее наряд теперь дополняли оранжевые хозяйственные перчатки. Она курила, рассеянно поднося ко рту сигарету, зажатую в хирургический зажим. На скамейке ярко горела в солнечном пятне красная пачка «Примы». При каждой затяжке солнце вспыхивало в наборном целлулоидном мундштуке, древнем, как сама Прохоровна. Точно такой остался у нас после Генкиного деда, прошедшего с ним от Тулы до Берлина.
– До свиданья, – сказала я Прохоровне. – Извините, имя не расслышала.
Прохоровна уставилась на меня неподвижным черепашьим взглядом.
– Анной крестили… – после паузы отозвалась она.
– До свиданья, Анна Прохоровна.
– До свиданья.
Я пошла к воротам, ощущая между лопаток взгляд Прохоровны, как ружейное дуло.
Когда из сумки грянула выходная ария Кармен, стало ясно, что полоса удач продолжается. Это был позывной анестезиолога Романа. Генка несколько раз оперировал с ним, видел его в деле и посоветовал согласиться, когда Роман предложил первый калым. Никто из нас троих об этом ни разу не пожалел. Роман был надежен, профессионален и молчалив. Что немаловажно, он весил девяносто кэгэ и имел первый разряд по дзюдо. А еще его двоюродная тетка держала частную гостиницу. Начинали мы там, а сейчас Романов телефон известен всему гостиничному сообществу. Со мной он связывался сам. Видимо, меня считали медсестрой у Романа на подхвате. И хрен по нему… Свои деньги зарабатываю, а там хоть горшком назови, только в печку не ставь.
Как всегда, Роман был немногословен:
– Приезжай в «Якорь».
– Один?
– Нет, с женой.
– Буду подъезжать, позвоню, пусть она спустится на ресепшен.
Я опрометью добежала домой, схватила «тревожную» сумку, на ходу проверила ее содержимое. Чуть не споткнулась о Макса, вообразившего, что его сейчас поведут гулять, и под его оскорбленный лай слетела по лестнице, набирая номер такси.
Уже из машины я позвонила Дашке:
– Катьку заберешь сама. Я в ночь, когда вернусь, не знаю. Макса выведи.
– Калым?
– Да.
– Глюк ауф.
Оттого, что она повторила обычную Генкину