Самоосвобождающаяся Игра. Вадим Демчог
на видящего и видимое»[623]. И это, подобно человеку-индиго,[624] означает силу и мастерство воспринимать объект как хирурги воспринимают людей, которых оперируют. Они видят их не как живых, чувствующих существ, не как личностей с именами, заслугами и опытом, но как неодушевленный кусок мяса. Эмоции в процессе операции не играют у Великого Мастера никакой роли. За пределами профессии, на территории жизни, Мастер может позволить себе «… человеческое, слишком человеческое», но в границах профессии он знает, что должен быть жестоким, сверхчеловечным, тотально неличностным!
Жестокость – это полное отсутствие жалости. Истинная страсть лишена жалости. Жалость мешает уважать равных! «Жалость – страсть бедных людей, подобно тому, как сентиментальность – попытка сымитировать подлинное чувство. Жалость – взгляд на мир с точки зрения жертвы».[625] И еще мощнее: «Только когда мы достигаем бесчувственности и предельной извращенности, природа начинает открывать нам свои тайны, и только оскорбляя ее, мы способны ее разгадать».[626] Или, совсем сокрушительно, из позднего Ницше: «Нет истин “крупного стиля”, которые были бы открыты при помощи лести, нет тайн, готовых доверчиво совлечь с себя покровы: только насилием, силой и неумолимостью можно вырвать у природы ее заветные тайны, только жестокость позволяет в этике “крупного стиля” установить “ужас и величие безграничных требований”. Все сокровенное требует жестких рук, неумолимой непримиримости: без честности нет познания, без решимости нет честности, нет “добросовестности духа”: “Там, где покидает меня честность, я становлюсь слеп; там, где я хочу познать, я хочу быть честен, то есть строг, жесток, неумолим”»… Итак, «…есть великое блаженство в сердечной окаменелости – такое, какое вы не можете даже вообразить. Оно походит на вечно звучащую сладостную мелодию… Будьте здесь, на Земле, подобны машине, человеку в летаргическом сне! …вначале это кажется вам странствованием по безотрадной пустыне – быть может, в течении долгого времени – но затем вас внезапно озарит свет и вы увидите все – и прекрасное, и безобразное – в новом, невиданном блеске. Тогда для вас не будет важного и неважного – происходящее станет для вас одинаково весомым».[627] Так Сверхмарионетка становится персонажем Мифа, связывающим воедино Вечность (уровень зрителя) и «профанно-чувственную» невротичность (уровень роли) в одно целое, безжалостно разворачивая тем самым уникальность «анатомического театра»[628] жизни. Одним словом – «…призрак, играющий в жизнь, и есть актер»[629]. Этот грозный джентльмен, (леди, или сдвоенное существо, это как вам будет угодно), руководствуется только одним правилом – никаких правил! Сверхмарионетка, как «современный лидер», или человек-индиго, говорящий на птичьем языке[630], (на языке числа π), создает свои собственные правила, творит свою собственную философию, воплощает в жизнь идеи своей собственной «корпоративной религии», своеобразной религии индиго, которая фокусируется вокруг единого видения,
«Лайя Амрита Упадеша Чинтамани» – “Освобождающий нектар драгоценных наставлений”. (Из-дат. Вселенская община Лайя-Йоги. 2002.) Это бесценное собрание устных наставлений великих сиддхов – существ, достигших вершин духовной реализации. Согласно легенде йогин Анама (Безымянный) получил эти учения в результате сурового 12-летнего уединения в пещере на горе Кайласа, от царя богов Шудхадхармы. В дальнейшем методы, переданные ему, были оформлены в глубокую мистическую традицию «безумной мудрости», известную как Лайя-Йога. Интересно, что публикация этого текста является способом сохранения «закрытого» учения через его раскрытие.
Человек-индиго – человек поиска, человек пытающийся силой творческой устремленности проникнуть в природу реальности. Например, «Фауст – это человек-индиго, для него решающим, новым является не то, чему люди подражают, а та невидимая сила, с которой люди проникают в глубину мира материи, чтобы познать и преобразовать его». Союз со злом, с темнотой, является для человека-индиго естественной составляющей творческого поиска. С его точки зрения, именно из мира зла приходят к человеку творческие импульсы, фантазии, инспирации. (Зигфрид Войтинас «Кто они дети индиго»., Калуга., Издат. «Духовное познание»., 2003). Считается, что человек-индиго – не данность (как, например дети-индиго). Эта способность воспитывается, тренируется, раскрывается. Методы Алхимии Игры направлены на раскрытие и формирование способностей артистов-индиго.
Джейк Хорсли «Воин Матрицы» (СПб., издат. «Амфора»., 2004).
Маркиз де Сад «История Жюльетты» (М., издат. «ЛТМ»., 1998).
Густав Майринк (1868-1932) – австрийский писатель, автор романов (наиболее известны «Голем» и «Белый Доминиканец») и рассказов в жанре «магического реализма». Считается одним из самых тонких современных знатоков мистики, и самым достоверным современным автором, описавшим «инициатические» реальности. Известен как тонкий и ироничный практик йоги, заложивший в своих книгах тайные коды эзотерических знаний, а также, как высший авторитет современных герметизма, магии и алхимии.
Анатомический театр – согласно энциклопедическому словарю Брокгауза и Эфрона – «…помещение для анатомических работ, исследований и чтения лекций». В современном контексте Анатомический театр – это сфера виртуальной реальности. Медики сегодня имеют возможность учиться и совершенствовать свои профессиональные навыки, исследуя не реальные человеческие тела и их органы, а компьютерные подобия этих органов в трехмерном изображении, что, несомненно, лишает процесс живого откровения и непосредственного трепета.
Федор Степун «Основные проблемы театра», Берлин, 1923). Федор Степун (1884–1965) – русский философ, литератор. Изучал философию в Гейдельбергском университете. После Октябрьской революции сотрудничал с созданной Н. Бердяевым Вольной академии духовной культуры, издал литературный сборник Шиповник (1922), публиковался в журналах «Искусство театра», «Театральное обозрение», преподавал в театральных училищах. В 1922 был выслан из России. В Германии в 1923 издал книги «Жизнь и творчество» и «Основные проблемы театра». С 1926 – профессор социологии Высшего технического училища в Дрездене. В 1937 был лишен права преподавательской деятельности и публикации своих сочинений нацистами. С 1946 – профессор философского факультета Мюнхенского университета.
Птичий язык – священный язык, язык противоположный мирскому (profane), символический язык. Всякий символ, по этому суждению, тройственен. Каждый оттенок имеет различное значение в каждом из трех языков – божественном, священном и мирском. Язык птиц – язык философов и посвященных. Этот язык посвящен в тайны и раскрывает самые глубины истины. Одна из форм языка птиц – арго, жаргон. Черты этого языка сохранились в провансальском, цыганском, пикардийском языках. Древние инки называли его языком придворных, потому что он был языком посвященных, которым был дан ключ к сдвоенному знанию: священному и профаническому. В средние века его называли «Живым языком», или – Божественным (Оракулом бутылки). Считается также, что на этом языке говорили строители Вавилонской башни. В африканских племенах разработаны особые языки, применяющиеся во время инициации. Они служат для передачи сакрального знания. Легенды и мифы излагаются с использованием совершенно разных символов в зависимости от того, рассказываются они посвященным или непосвященным. Есть также тайные женские общества, в которых говорят на особом «женском» языке. Мужчины его не понимают и знать не должны. Одна из форм проявления арготического языка – язык готических храмов, в символике которых можно увидеть буквы, иероглифы тайного знания.