Фундаментальные основы права. Компаративистика в юриспруденции.. А. Г. Чернявский
убийца;
• субстанциональные – такие комбинации простых идей, посредством которых образуется нечто отдельно существующее. Так, мысль и мышление, соединяемые с субстанцией, образуют идею человека; идеи армии, стада;
• относительные – такие сложные идеи, в которых заключается сравнение одной идеи с другой[49].
Очевидно, что, по Локку, идея добра есть сложная идея, относящаяся к области отношений, определяемая простыми идеями удовольствия и страдания, или, иначе говоря, идея добра образовалась в нас посредством обобщения всего того, что когда-либо доставляло нам удовольствие, а идея зла – обобщение всего, что заставляло нас страдать, всего, что доставляло нам несчастье. Если бы таким образом образовалась в нас идея добра, то для каждого она значила бы нечто совершенно особое – она означала бы сумму случайностей в жизни каждого: для одного добро означало бы случаи, когда он пил вино или ром, а для другого – когда он ел стейк или бифштекс; для одного – возможность потанцевать, для другого – упражняться в гимнастике. Идея добра потому не может быть выведена из опытных ощущений, что она не обозначает только наши ощущения к ощущениям, что в нашей мысли есть правила, оценивающее сами ощущения. Не из суммы ощущений удовольствия мы извлекаем идею добра, но, наоборот, сами удовольствия мы должны согласовать с идеей добра. Мы не властвуем над идеей добра, но она властвует над нами, часто отравляя то, что доставляет нам удовольствие. Точно так мы называем добром страдания, возложенные на нас как искупление содеянного зла.
В отождествлении закона с правом Локк вполне сходится с Гоббсом, поэтому о нем можно сказать все то, что говорилось выше о Гоббсе. Если бы право устанавливалось законом, то, как заметил еще Сократ в «Разговорах», составленных Ксенофонтом, мы вынуждены были бы считать правовыми законы, которые тиран составляет для притеснения подданных или для увеличения своих чувственных наслаждений, или которые олигархи лоббируют для увеличения своих доходов, словом, мы не видели бы права за буквой закона, даже не имели бы идеи о нем. Никакое понятие прогресса законодательства было бы невозможно, ибо прогресс предполагает стремление к чему-то единому. В произвольных изменениях законов нельзя видеть прогресса. Правительства не имели бы руководящего начала для создания закона, а общество – для его критики. Сама внутренняя обязательность закона для нас определяется согласием его с идеей права. Законы, не согласующиеся с идеей права, называют возмутительными и вовсе не считают преступным неповиновение им.
Рассмотрим мысль Локка, согласно которой понятие добра и зла, правового и неправового, в каждой стране различно[50].
Свой трактат Локк начинает с исследования происхождения идей и делает вывод, что наш разум не имеет врожденных идей. Затем пытается объяснить указанным выше способом опытное происхождение добра и права. В. Кузен справедливо заметил в своем сочинении о Локке, что, не разобрав того, что такое идеи, нельзя говорить об их происхождении[51]. Рассмотрим
Ibid. Book II, chap. VII. § 4–8.
Эту мысль еще остроумнее выражает Б. Паскаль: «Нет ничего справедливого или несправедливого, что не изменяло бы качества при изменении климата. Три градуса больше к плюсу, и вся юриспруденция опрокидывается. Меридиан определяет истину. Основные законы меняются. Нравы имеют свои эпохи. Удивительная справедливость, которую ограничивают берега или горы. Истина – по всю сторону Пиренеев и ложь по другую (Pensees. 1870. Article 8. § 9).