Жизнь и смерть в аушвицком аду. Павел Полян
подальше от крематориев II и III и поближе к крематориям IV и V. Именно сюда, в 13-й блок, прибывало и последующее пополнение[167]. (Позднее, когда в 13-м стало тесно, вновь прибывающих подселяли также в 9-й и 11-й блоки.)
Этот блок был отгорожен от соседнего барака стеной, возле дверей которой всегда стоял охранник. Но, несмотря на эту особенную атмосферу изолированности, коррупция открывала любые двери. Истинными специалистами по черному рынку зарекомендовали себя сыновья капо Шлойме Кирценбаума. И даже свидания с женщинами оказывались не невозможными для обитателей барака «зондеркоммандо».
Была в этом бараке и небольшая «больничка» – лазарет на 20 мест, где с 1943 года врачом был 35-летний доктор Жак Паш из Франции. Была и своя религиозная жизнь, свой миньян и даже свой даян[168] – Лейб Лангфус из Макова: все свободное время они и некоторые другие молились! Поначалу с ним, а точнее с Богом, спорили, отказывая последнему и в справедливости, и в существовании. Один его бывший ученик бросил ему в лицо: «Нет твоего Бога. А если бы был, то он болван и сукин сын»[169]. Но самого даяна все равно уважали и слушали.
Начиная с апреля 1943 года во всех приемных блоках, где бы «зондеркоммандо» ни размещалась в Биркенау и до перевода на крематории, старостой блока (блокэльтесте[170]) был Серж Шавиньский, 32-летний французский еврей польского происхождения, бывший торговец текстилем (по другим сведениям – сутенер) в Париже. Он прибыл в Аушвиц еще 30 марта 1942 года, с первым РСХА-транспортом из Франции[171]. З. Левенталь называл его «последним уголовником и альфонсом», а М. Наджари – человеком, хуже которого трудно себе представить: крупный, всегда свежевыбритый и ироничный, он с удовольствием и на полную катушку пользовался правом бить своих «подопечных»[172]. В то же время З. Градовский отзывается о нем нейтрально: «лагерный папаша», высокий, светловолосый, полный, улыбающийся, дающий при первом знакомстве с новичком вполне здравые психологические и гигиенические советы.
Еврейскими капо в разное время были Элиазер (Лейзер) Вельбель из Лунны – на крематориях IV и V, Айзик Кальняк из Ломжи – на крематории V, затем в сушилке для волос крематория III, Пауль Кац – на крематории III, Шлойме Кирценбаум из Макова – капо дневной смены на крематории V, Айцек Новик из Лунны – капо дневной смены (?) на крематории V(?), Даниэль Обстбаум – на крематории IV)[173] и Хайм-Лемке Плишко из Червона-Бора – капо на крематории III[174].
Однако самую «высокую карьеру» сделал Яков Каминский, родом из Скидлы или Соколки[175]: уже в марте 1943 года он капо на крематории III, а с декабря 1943 по август 1944 года – оберкапо на крематории II. Врач Яков Гордон, знавший Каминского еще до войны, случайно встретил его в Биркенау: от конца апреля до середины июля 1943 года их бараки (блоки 2 и 3) были рядом, и Каминский, испытывая к нему уже проверенное жизнью доверие, часто и подробно – иногда со слезами – рассказывал о том, чем приходится заниматься «зондеркоммандо» и какие там царят отношения.
По словам Ш. Драгона, около 200 греческих и около 500 венгерских евреев (
Даян – судья, член коллегии раввинов, имеющий право решать ритуальные и иные галахические вопросы, а также разрешать направленные в раввинский суд конфликты. Некоторые называли Лангфуса еще и магидом, то есть проповедником в синагоге.
Высший пост в барачно-бытовой иерархии узников (подобно тому, как капо или оберкапо – высшие посты в их трудовой иерархии). Им подчинялись блоковые штубовые (уборщики), шрайберы (писари) и охранники из заключенных.
См.
В некоторых свидетельствах сообщалось, что Каминский был из Цеханува. Но свидетельство Я. Гордона решительно этому противоречит (и, кстати, снимает с Каминского подозрения в отождествлении с «капо из Цеханува», издевавшегося над Э. Айзеншмидтом) (