Осколки сгоревших звёзд. Морвейн Ветер
проследовала в указанном направлении и, приоткрыв дверь, вошла.
В палате пострадавшего было так же просторно и светло, как и везде здесь. Нога, подвешенная на растяжках, заслоняла больного почти целиком, так что Исгерд пришлось шагнуть в сторону, чтобы разглядеть лицо – бледное после операции, наполовину скрытое бинтами, из-под которых виднелось лишь несколько прядей чёрных отросших волос.
– Брант, я не считаю, что проиграл! – сообщил наследничек раньше, чем увидел, кто вошёл.
Затем взгляд его сфокусировался на лице Исгерд, и он замолк.
– Да, – согласилась Исгерд, – определённо, это была победа. Над моим несчастным кораблём, который теперь месяц не сможет взлететь.
Если в первое мгновение Крауз и хотел сказать что-то вежливое, то желание это быстро прошло.
– Потому что надо быть идиоткой, чтобы открывать гиперворот в двух арнах от астероидного поля! – выпалил вместо этого он.
– Да ладно! Гробить машины на детских гонках точно намного умней!
– Ты вообще не знаешь, что произошло, какого чёрта не в своё дело влезла?!
– Я влезла… – Исгерд задохнулась от ярости. Покраснела. Побелела. Стиснула кулаки и только потом холодно и ровно произнесла: – Я пришла принести вам извинения, сэр Крауз. Мне хотелось бы, чтобы мы забыли про этот инцидент.
– Во-от как… – протянул больной, откидывая на подушки черноволосую голову и с насмешкой глядя на неё. – А что вы готовы сделать, чтобы я вас простил?
На мгновение Исгерд ещё сильнее стиснула кулаки, силясь преодолеть желание врезать ему.
– Сэр Крауз, – сказала она очень тихо и настолько мягко, насколько могла, – если вы будете злоупотреблять моей доброй волей, надолго ее может и не хватить.
– Я просто задал вопрос.
– Например, я готова не говорить Консулу, что вы пытались меня убить.
В глазах пациента промелькнула тень растерянности – но лишь на миг. Картинка, которую Крауз видел наяву, стремительно складывалась с кадрами из новостей, на которых он не раз наблюдал стоявшую перед ним девушку у Первого Консула за плечом.
– Вот ты кто такая, – протянул он. Растерянность в его глазах сменилась на интерес.
Исгерд молчала, ещё не зная, чего теперь ждать. Не похоже было, что у наследничка достаточно мозгов, чтобы перестать затевать конфликт.
«Вот поэтому я не люблю иметь дела с теми, кому девятнадцать лет», – подумала она.
А Крауз смотрел на гостью, и улыбка постепенно расцветала у него на губах. Ещё в то мгновение, когда воспитанница Госпожи Консула только лишь показалась в дверях, он отметил про себя выражение её колких, как заледеневшая гладь зимнего озера, глаз. Её волосы, небрежно падавшие на плечи, отливавшие белым золотом в солнечных лучах. Сказать, что Исгерд была красива, значило не сказать ничего. Впрочем, красив был каждый из них, потомков Великих Домов. Каждый представлял собой результат селекции многих поколений – Рейнхардт, Макалистер и, до определённой степени, даже он сам.
Красоты