Эффект бабочки. Мария Акулова
музыки на работе не хватает.
Насте улыбнулись, она улыбнулась в ответ, а потом повернулась к окну, следя за тем, как бабушки на лавке у этого, соседнего с ее собственным, подъезда провожают авто осуждающими взглядами. Ну вот. Приукрасят и завтра донесут куда следует.
Будешь ты завтра, Настенька, главной героиней истории 'проститутка с наркоманом'. Или 'наркоманша с проститутом'. Суть та же. Настроение с каждой минутой взлетало все 'выше'.
***
– Счет, пожалуйста, – официант поклонился, кивнул, а потом отошел.
– Прости, что не смог днем заехать в офис, – собеседник Глеба потер шею, пытаясь справиться с ноющей болью в мышцах. – Куда не глянь, везде засада.
– Зато поужинали по-человечески, – Глеб усмехнулся, бросая очередной взгляд вглубь зала, немного правее локтя собеседника.
– Да, ну и вопрос решили. – Собеседник склонил голову, вглядываясь а лицо Имагина. Тот вел себя немного странно. Вроде бы был здесь, внимательно слушал, задавал вопросы и отвечал, но, в то же время, находился где-то далеко. Не всегда. Только в такие моменты, как этот…
– Да, – моргнув, Глеб снова сфокусировал взгляд на собеседнике. – Решили. Ты возьмешься за это?
– Возьмусь, разве у меня есть выбор? Мои люди напортачили, мне же исправлять.
– Поверь, твои портачат не больше, чем мои, – еще один взгляд сквозь собеседника был каким-то тяжелым.
– Проблемы?
– Нет. Все решаемо, просто… бесит.
Собеседник усмехнулся. Он прекрасно понимал, как это, когда тебя что-то бесит. Или кто-то. Ему перепала тяжкая участь. Бесить его – любимое занятие окружающих дорогих сердцу женщин. Причем он согласился на эту участь добровольно и даже ни капли об этом не жалел.
– А как у вас дела?
– Ничего, – мужчина пожал плечами, улыбаясь. – Ждем.
– Когда ждете-то?
– Месяцев через пять.
– Кого?
Мужчины снова усмехнулись, синхронно.
– Так я тебе и сказал. Кого надо, того ждем.
Капитулируя, Глеб поднял руки. Не хочет, пусть молчит. В конце концов, все вокруг и так судачат о том, кто кого ждет больше, чем о скачках валюты.
– Ну и как оно? Тяжко? – заметив, как Глеб в очередной раз скосил взгляд, собеседник не сдержался от того, чтоб закатить глаза, но промолчал.
– Тяжко будет потом. А сейчас терпимо. Знаешь, почему терпимо?
Глеб вновь посмотрел на мужчину напротив, помотал головой.
– Потому, что я должен терпеть.
Сколько было отчаянья в этих словах. Истинная мужская боль, которой делиться можно только с такой же жертвой. Потенциальной, бывшей, реальной. Жертвой высочайшего из чувств – любви.
– Я никогда не подпишусь на такое, – и прочитав эту самую боль, Глеб в очередной раз зарекся на удочку этого высочайшего не попадать. Нервы дороже, жизнь важней, он не готов, он слишком молод.
Собеседник посмотрел на Имагина недоверчиво, потом еще недоверчивей, потом совсем безнадежно недоверчиво.