Подружки. Майя Максимова
к которому привыкаешь за год, хотя для меня это вечное испытание нервов. Будь моя воля, я бы ставила всем «зачет», чтобы не портить атмосферу весеннего настроения. Но, к сожалению, у ректората иные взгляды на учебный процесс, и мне приходится изображать из себя мегеру.
Я сделала чай и уселась у окна – совсем одна в этой пустой квартире. Взяла бутерброд, прислонившись виском к стеклу, и с безразличьем стала смотреть на ливень. Вроде бы май, а в воздухе пахнет зимой, и ее тень отражается в грязных лужах. Капризы погоды, давно сошедшей с ума и перепутавшей понятия жары и стужи.
В пять двадцать шесть в коридоре зазвонил телефон. Хорошее время для утреннего общения. Я чертыхнулась (по привычке – на французский манер) и взяла трубку, дабы не мучить уши.
– Привет, – ну, конечно же, это была Ольга, – извини, что так рано, но у меня большие неприятности…
– А? – я не сразу поняла, в чем дело.
– Короче… Это катастрофа. Помнишь, я рассказывала тебе о Хулио Санчесе?
– Ну да, – озадаченно пробормотала я, – испанский писатель, лауреат национальных премий… Твое издательство собиралось заключить с ним контракт, и ты полгода донимала его агентов.
– Примерно так, – печально подтвердила Ольга, – но это не главное. Только что он угодил в больницу…
– И при чем здесь ты? – не на шутку испугалась я, вдруг осознав, что она не стала бы звонить без причины.
– Почти ни при чем, если не считать одного – в данный момент я прикована к его кровати. А в девять тридцать у меня самолет в Париж, и, разумеется, все документы дома… Так что прости, но придется напрячь тебя. Ты не могла бы привезти их мне в больницу?
– Хм-м-м… – я прислушалась к бушевавшей за окном грозе и поняла, что не в силах отказать подруге, – ну… хорошо. Выбегаю через пять минут. А потом… Закинуть тебя в «Шереметьево»?
– Было бы здорово, – чуть смущенно произнесла она, – если, конечно, на это найдется время.
– Найдется, – твердо сказала я и записала продиктованный ею адрес.
4
Давным-давно я боготворила дождь. Именно с ним связаны лучшие воспоминания юности. Старинный парк и вечерние прогулки по зонтом – экстракт романтики для пятнадцатилетней школьницы. В те дни я как все нарушала родительский запрет, когда допоздна не появлялась дома, а после свиданий, взволнованная до слез, была эпицентром неизбежных семейных скандалов.
Время ушло. Навсегда просочившись во вчера, оно растворилось в море воспоминаний, где каждая капля – неоконченный обрывок сна, волшебного мига полузабытого ощущения детства. Мне – тридцать два. Я давно не верю в любовь, не чувствую страсть и не питаю иллюзий. Я – реалистка, получившая от жизни все плюс нечто большее, чем положено обычным людям.
Дождь… Холодная масса воды и скрежет шин от поцелуев с асфальтом. Абсурдный пейзаж потерявшейся в снах Москвы, но – черт возьми! – я сталкивалась с ним и раньше. Все как тогда – теперь уже вечность назад – те же аллеи, проспекты, дома и лужи. Вот только время… Без