Живой алмаз Шаданакара. Ая Лазарева
– огромная, бесконечная – вся наша, живи и радуйся! Душа одна – одинаковая, и никто лучше нас друг друга не поймет. У захватчиков внутренний код другой, не совпадает. Они могут пытаться помочь, могут пробовать учить чему – то, но понять, войти в духовное состояние – никогда!
Родившись от одной матери и отца, прожив вместе много веков, куда ты убежишь друг от друга? Куда бежать, зачем, к кому, для чего? Кто нибудь сможет объяснить подобное хоть логикой, хоть душой? Думаю нет, никто, поэтому то и нагнетается национальная истерия, как наркотическое опьянение. Что разберешь в пьяном угаре.
А что касается Западенцев, их тоже можно понять. Внутренняя совместимость с Европой там гораздо ярче, теснее. Поэтому в том виде, в котором Украина есть сейчас, страна может сохраниться только в качестве федерального государства. Соединить разные по духу и культурному наследию части и стать мостом, объединяющим всю Новую Европу, от Лондона до Владивостока. Но такого результата панически не желают те, кто подпалил Майдан. Все знают, все видят, но специально, под заказ сжигают страну дотла. На пепелище попробуй, определи объем наворованного. Когда нажрутся суки! Хорошо, что мама с бабушкой в Крым успели уехать. Лежа ли бы сейчас в разгромленной хате, и похоронить по – человечески не смог бы!
– Микол, ты что молчишь? Все нормально? За два часа ни слова не сказал?
– Нормально, про Украину просто думаю.
– Опять, я ж тебя просил, не грузись, потерпи. Все устроится. Думаешь, мне не тошно? Это война. Такая сейчас методика захвата и порабощения! Ничего, я кое – что придумал. если повезет, и Украине поможем.
Девочки 2178
Леолет, в котором летели подруги, спокойно рассекал ночную мглу. Назир – супруг Йолы, сумел добыть секретный адрес научного института, чью работу последнее время курировала Кэрол. Больше пока не удалось узнать ничего. Девушки решили направиться именно туда. Иоланда сидела перед двумя мерцающими экранами. Один, прямо перед глазами выдавал поступающие файлы, другой в виде светящейся горизонтальной доски воссоздавал структуру изучаемого ею пространства. Лиза и Мерлин пытались было помочь, но получили четкие указания не мешать. Они тихонько переговаривались на разложенных сиденьях.
– Как Нелл, я видела твои и ее галограмы, за каких – то три месяца, она так вытянулась, так повзрослела – Лиз говорила, повернувшись лицом к Мер, но глаза ее были прикрыты.
– Она моя жизнь, мой воздух. Знаешь, без дочери я, наверное, не смогла бы выжить после пропажи Майкла.
– Никаких известей не поступало?
– Да нет, как всегда – полная пустота и неведение. Только дочь и работа спасают. Работа тоже моя жизнь, вторая жизнь. Она стала страстью, моим любовником, что впрочем, совсем не плохо. На рабочем месте я забываю обо всем, словно в транс вхожу. Мне нравится помогать людям, видеть счастье в глазах выживших и огромную благодарность в глазах родственников. Но больше всего мне нравится чувствовать грань,