Скрытая реальностЬ. Книга первая. Щелкунчик. Юрий Терновский
тут же чуть заметно улыбнулась она, довольная, что отыгралась. – Я пошутила, не надо ничего сводить, мне твои самолетики нравятся, особенно толстая морковка посередине. А ты теперь расскажи, что нравится во мне тебе, исключая путанскую подноготную? Даю еще одну попытку.
Надо заметить, что улыбаться эта женщина вообще не умела, о чем уже упоминалось, то есть не могла физически после одной страшной аварии, как она сама рассказала своему возлюбленному, в которой чуть выжила. Поэтому и ее эта улыбка, больше смахивающая на ухмылку, могла быть им расценена, как знак наивысшего к нему снисхождения. Собственно, именно так он эту ее ухмылку и расценил, не особенно напрягаясь.
– Ты стала похожа на юного сорванца с этой прической, – произнес он осторожно, взвешивая уже каждое слово, чтобы и комплимент сделать и не обидеть уж очень ранимую пташку, – такая по-мальчишески сексуальная.
– А я сорванец и есть, – подмигнула она ему, игриво скалясь на солнце. Перемена была так разительна, что трудно было даже представить себе, что еще недавно она готова была его растерзать в клочья и отправить в крематорий. – Послушай, а может тебе мальчики нравятся? И я со своей стрижкой как раз в тему, а?
– Рехнулась, – он в испуге отстранился от сумасшедшей.
– Успокойся, – прильнул она к нему, – я пошутила. Это была проверка, должна же я знать, с кем мне предстоит коротать время на острове. А вдруг ты скрытый маньяк? Однако не будем откладывать на сейчас то, что получить можно уже потом… Сама не поняла, что сморозила, – усмехнулась она, – ну ты понял… Как тот лысый дядечка, которого вперед ножками.
– Ты это о чем?
– О подарке, милый, – подмигнула ему брюнетка. – Едем?
– Летим, – поправил он свою красавицу. – Кстати, ты знаешь, что острова, куда мы с тобой направляемся, с древности считались райскими, за которыми ничего уже нет?
– Без тебя знаю, что земля плоская, свалиться – раз плюнуть. Не летим, а едем, солнце мое! Вдруг наш самолетик грохнется, вот я и хочу насладиться всеми прелестями жизни еще на земле, чтобы не жалеть об этом в воздухе, когда будем падать.
– Типун тебе на язык, не каркай перед полетом.
– Десантник, блин, – рассмеялась она. – Испугался?
– От удара об землю мозгов не прибавляется, – хмыкнул он. – Просто мне много лет снятся сны, что я разбиваюсь, и один летун посоветовал вообще не летать, чтоб не искушать судьбу.
– От нас это не зависит, – произнесла она серьезно. – Мое мнение вообще, что самолет не потому падает, что у него винтик сломался, а потому, что всем пассажирам приспичило именно здесь и сейчас, ты меня понял… Поэтому лично я летать не боюсь, как некоторые. Ты можешь стоять на остановке и курить, прикидывая, где проведешь вечер, а твой пьяный убийца уже уселся за руль и даже проехал двадцать километров никого не задев, чтоб снести именно ту остановку, на которой стоишь ты с еще несколькими же такими приговоренными, у которых