.
шутки шутками, а я серьёзно советую вам переходить на «А-Паркемаль». Через неделю, – девушка скользнула взглядом по рукам Зета, – жена вас не узнает. Цвет лица, уверенность в себе… Потенция, наконец! А по деньгам почти никакой разницы.
Девушка достала из кармана пачку и, раскрыв её, протянула Зету.
– Вы хотя бы попробуйте.
её зелёные глаза смеялись.
– Как-нибудь в другой раз, – вежливо отказался он, поднимаясь. – Всего доброго.
– Ну вот, теперь вы обиделись! – заметила девушка. – Вы куда эмоциональнее, чем хотите казаться. То пугаетесь, то злитесь, то обижаетесь. И, кажется, даже умеете улыбаться.
– Нет, – холодно ответил Зет. – Не умею. Обычная вежливость. Однако прошу меня извинить, я уже опаздываю на работу.
– Что ж, удачи. И если вдруг решите… выпустить пар… вы всегда знаете, где меня найти.
Только выйдя на улицу, Зет сообразил, насколько двусмысленно прозвучала последняя фраза. Однако нужно было спешить. Возле Тоя собралась стая детишек. Они галдели, пихались и оживлённо тыкали в стекла. Повар действительно выглядел неважно. Открытые его глаза слегка раздулись и побледнели, а по лицу ползли неприятные желтовато-зеленые пятна.
– А я ему говорил, что курить вредно, – пожаловался Зет ребятне. – Куда там! И ведь, представьте, ему и десяти ещё не было.
***
Пока Той добирался до работы, Зет думал. Он пытался понять. Нет, он совсем не считал себя умнее других – ну, разве самую малость. Но он, по крайней мере, всегда пытался понять то, что ему не нравилось, или то, что он не считал правильным. В том числе пытался понять и то, почему он считает неправильное таковым.
Ему было едва за тридцать, и, хотя своих детей у них с Несс пока не было, он догадывался, что дети устроены как-то иначе, чем взрослые, и нужно готовить себя к их обществу. Хотя бы для того, чтобы не плавать в вопросах, какие именно «неправильности» правильные, а какие нет.
Эта девушка… Он её не понимал. Он никогда не жаловался на воображение, скорее наоборот – его излишки нередко загоняли Зета в неприятные ситуации, но он, хоть убей, не мог себе представить, каково это: жить и не считать работу главной частью своей жизни. Ну как? Вот здесь – жизнь, а здесь – работа? И что, они никак не связаны? Что же это за жизнь такая? Вот у Зета, например, жизнь состояла из подготовки к работе, самой работы и отдыха от работы. Да нет, почему у Зета? У всех! Ну, или почти у всех. У девушки, кажется, дела обстояли иначе.
Зет тряхнул головой. Он честно старался, и все равно он не понимал. В мире, где каждое рабочее место бесценно и передаётся по наследству из поколения в поколение, где детство является предвкушением этой работы, а взрослая жизнь – наслаждением ею… Сказать в этом мире, что работа не важна – это то же, что сказать, будто не важна сама жизнь! Хотя как раз это Зет мог бы понять. Все эти религии, секты и учения, работающие за горизонтом физического существования, – все это было понятно и объяснимо.