Творец. Анастасия Валерьевна Суворова
Работающая в продуктовом магазине кассиршей, Галя обладала некоторой смекалистостью, но вот глубины или хотя бы любознательности за ней не замечалось. Она любила старые американские вестерны и выпивку. Напившись, моя подруга становилась вполне сносной и даже разговорчивой.
Ни Сенька – большой ходок по бабам, ни Кира – убежденный холостяк, не могли взять в толк, зачем я с ней спутался. А ответ лежал на поверхности – нам вместе было очень легко, ни она, ни я ничего не ждали друг от друга, потому и не разочаровывались. К тому же, несмотря на свою непривлекательность и отсутствие той нежной мягкости, которая свойственна представительницам слабого пола, Галя оказалась натурой страстной и даже очень, что не могло не сглаживать прочие ее недостатки. В общем, оставаясь абсолютно свободными от каких-либо обязательств, мы чудесным образом являли эталон искренности в отношениях между мужчиной и женщиной.
Я лежал в постели и всматривался в расхлябисто-слезливое городское небо. Никогда не любил серый, наверное, потому что в палитре моего родного мокрого города этот цвет был основным, а посему опостылевшим до чертиков. Моя линия судьбы, отображавшаяся в незатейливых и тривиальных событиях, вторила петербургскому колориту. Лишь изредка на ее мрачном небосклоне вспыхивала розовость заката или просветы в изумрудной листве наливались волнительной, трепещущей синевой.
В том, что моя жизнь за пределами творчества была до безобразия убога, виноват, конечно, я сам. Но очень сложно выбраться из савана безысходности, когда каждую твою попытку сгладить неровность и ухабистость жизни родители безжалостно критикуют, ставя на тебе клеймо никчемности.
Я думал, что покинув отчий дом, мне удастся выскользнуть из-под их влияния. Наивные заблуждения и только. Если отец уже был готов смириться с никчемностью единственного сына, то мать считала своим долгом, опекать любимое дитятко от самого себя до конца своих дней.
Иногда мне страстно хотелось удрать от них в какой-нибудь нереальный, вымышленный мир. Потому что в любом уголке этого они с легкостью меня находили, каждый раз выволакивая на свет и разглядывая под увеличительным стеклом мою творческую составляющую. Родители считали мои увлечения недугом и желали, во что бы то ни стало, излечить меня от них. Но чем упорнее они пытались заточить меня в рамки условностей и определений, тем отчаяние я старался укрыться от них в своем замкнутом пространстве света и тени, теплохолодности и контрастности, плоскости и округлости форм.
Возможно я глупый утопист, вращающийся в тесной камере своих упоительных заблуждений, но лишь это и позволяет мне дышать. Только в момент творения я чувствую себя настоящим, живым. За этот подарок небес, величайшее из наслаждений – игры моего воображения, находящие воплощения на холстах, я боле всего благодарил Творца.
Сегодня мое внутреннее состояние было удивительно согласовано с пасмурной действительностью. В голове было путано и вяло. И все же туман моих мыслей жаждал очертаний, реальных воплощений и форм.
Повинуясь