Болгарская неожиданность. Книга 5. Борис Владимирович Попов
тебе будут рады, – и Гуца отправилась на кухню.
А к нашему столику уже приковылял, опираясь на клюшку, какой-то зачуханный хромой дедок с куцей бороденкой и прошамкал:
– Сынки, продайте хоть чуть-чуть еще вашей мандрагоры! У меня аж там, – он ткнул пальцем пониже живота, – во время сна зашевелилось! А там уж лет десять как стихло все… Я думал, что это мое хозяйство совсем уж негодное стало! Враз добегу домой, может хоть удастся старуху перед моей смертью напоследок порадовать.
– Дед Банчо, – поразился наконец-то очухавшийся Пламен, – ты-то куда? Ты ж, когда еще в 1072 году против Византии бунтовать ходил, и тебя в ногу ранили, и тогда уж далеко не молод был! А с той поры уж больше двадцати лет прошло, я уж и вырасти, и повзрослеть успел.
– Молчи, щенок, – цыкнул на него старик. – Не твоего ума дело! Зелен ишшо!
– Иди домой, дед, – посочувствовал старичку Богуслав, – будет жена рядом, все опять и получится. Вспомнишь, как в юности у вас было, и все как прежде получится. И гляди не спеши! Не дай Бог, упадешь, да здоровую ногу поломаешь, упустишь свою нежданную радость.
– А успею?
– Разумеется!
Дед быстренько ухромал, все-таки опасаясь упустить свой последний шанс. Пламен куда-то умелся следом.
– Может зря ты его в этом намерении укрепил и поддержал? – взялся оспаривать решение побратима я. – Не помер бы дедок от усердия, таких случаев немало. Сердчишко уж поди еле бьется, голова вон вся трясется.
– А ты как сам бы хотел помереть? На взлете, в напряжении всех физических сил и с ощущением счастья в душе, или тихо издохнуть, зарывшись в тюфяки и перины под охи и вздохи домашних? – прищурившись спросил Богуслав.
– Конечно на взлете!
– Вот и помалкивай! Не твоего ума, и зелен ишшо, как дед Банчо говорит!
Мы расхохотались.
– И сам подумай, здесь ведь подолгу новости обсуждают, – подлил масла в огонь Слава, – а что бы ты хотел услыхать с того света из этой корчмы о своей кончине? Как с неделю говорят: дед Банчо завонял и в собственной вони задохся, да от этого и помер, или: такой мужик из жизни ушел! На жену залез, и отправился от усердия в мир иной! – годами поднимая бокалы с вином за твою мужскую доблесть, дожившую с тобой до преклонных лет?
Тут возразить было нечего, и я только развел руками.
Из кухни донесся заливистый женский смех.
– Как думаешь, с чего там веселье? – спросил меня Богуслав.
– Да, наверное, Гуца удачно золовку придушила и теперь веселится, – предположил я. – Кричать-то она не может, а злоба выхода требует. Вот она ее и того!
Тут Гуца выскочила из кухни и унеслась.
– А сейчас она куда отправилась? Да еще так быстро! – недоумевал боярин.
– В бега подалась, и торопится успеть, пока ее злые поселяне вешать не взялись, – объяснил я.
И мы опять расхохотались.
К нам степенно подошла раскрасневшаяся и счастливая Ванча, присела.
– Слышь, болярин, ко мне сейчас Гуца подошла, и поговорили мы с ней по душам. Ты, говорит, старшая