Арина Великая. Владимир Александрович Бердников
он не параноик, – негромко, но твёрдо отрезала секретарша.
– Почему вы так решили?
– Параноики, Григорий Александрович, со мною не заигрывают. Они безмолвно сидят, буравя воспалёнными глазами, цветной табель-календарь над моей головой, при этом не замечая моего присутствия. Этот же тип сначала долго и внимательно рассматривал меня, и наконец (видимо, разобравшись во мне) ласковым голосом завёл разговор о погоде, о норильском климате и об этом нескончаемом мраке. Сказал, что «держать прелестных девушек севернее Полярного круга просто бесчеловечно». А потом он очень мило улыбнулся, и я поняла, что передо мною совершенно нормальный человек, неплохо знающий природу женской души. Такие не могут быть психопатами.
– Интересное рассуждение, – олигарх оценивающе взглянул на молодую женщину. – Значит, по-вашему, он не из тех, мягко говоря, идиотов, выпрашивающих деньги на постройку типа хрустальной пирамиды, сосущей энергию из Космоса?
– О, нет! Этот товарищ вполне заземлён, и к тому же он умён. Жаль, что староват.
– А кстати, в какой верхней одежде он пришёл?
– Не поверите, но на нём был белый овчинный полушубок, такой, как у советских солдат в фильме про битву под Москвой.
– А что было у него на ногах? Я, по мужской ограниченности, ни разу не взглянул на его башмаки.
– Но я-то, конечно, взглянула. Он был обут в поношенные якобы утеплённые ботинки. Но я знаю, такие плохо греют в норильском климате.
– Спасибо, Маша. Вы мне очень помогли. Принесите-ка чашечку крепкого кофе и в течение часа никого ко мне не впускайте.
Секретарша ушла. Никифоров встал, прогулялся взад вперёд по своему просторному кабинету и подошёл к окну. Там во внешнем мире царила бесконечная полярная ночь. В зеленоватом свете фонарей были видны снежные вихри, летящие над замороженной мостовой. Подумал о Поползневе, бредущем сейчас к автобусной остановке, подняв воротник своего тулупа и согнувшись в три погибели, чтобы противостоять порывам ледяного ветра. Мелькнуло: «Плохо быть на севере бедным».
Мнение красавицы-секретарши совпало с потаённой мыслью Григория Александровича, что странный посетитель отнюдь не сумасшедший. Но если он умственно здоров, то следовало принять нелепейшую вещь, что где-то тут, неподалёку от его рудников, всего двадцать лет назад копировали людей. Олигарх сел за стол и взял оставленную Поползневым тощенькую папку. На её серой картонной обложке было чёрным фломастером выписано: «Отчёт о работе за 1991-й год Научного хозяйства №21». Григорий Александрович развязал тряпичные тесёмки – внутри лежала стопка из пары десятков листов формата А4 с текстом и фотографиями. На верхнем поле каждого листа стояла фиолетовая прямоугольная печать «Совершенно секретно». На последнем листе были «выводы», Никифоров пробежал их глазами.
За истекший год завершена отработка техники выращивания человеческого плода без участия суррогатных матерей. По всем показателям младенцы, выношенные в искусственной матке, не уступили