Обожжённая душа. Властелина Богатова
толково рассуждает. К Искре Ярополк испытывает самые тёплые чувства, на которые способен, но и то Даромила теперь уже подозревает, что это из чувства собственности он так лелеет сестрицу. И толку звать её? Поживёт она в Оруше, потом уедет, и муж снова возьмётся за своё. Божана прочла этот вопрос по глазам Даромилы, продолжила:
– За это время с ней сдружитесь, ты и поведай ей о Ярополке, пусть Искра осторожно поговорит с ним, побеседует, может, вразумит советом. Сгладится всё.
Даромила хотела было возразить, что замысел Божаны пустой, но задумалась глубоко. И уже внутри назревал другой замысел.
«Вот и пусть Искра намекнёт о чаде, пусть скажет ему, что Даромила бесплодна, тогда Ярополк спохватится…».
Вслух же ничего не сказала, только кивнула, соглашаясь с Божаной.
Даромила поднялась.
– Пойду, прилягу, голова разболелась, – бросила она, чувствуя опустошение.
Ярополк не станет врываться в её опочивальню. Муж наверняка уже утих. К вечеру, если вновь не уедет, позовёт к вечерней трапезе и будет вести речи, как ни в чём не бывало.
– Может, снадобье сварить? – предложила наставница.
– Не нужно. Я уже успокоилась. Спасибо тебе, – поблагодарила она женщину. – И провожать меня тоже не нужно.
Даромила вышла из полутёмного помещения, оставив наставницу, поплелась в женскую половину терема. Благо никто по пути ей не встретился, и она не увидела брошенные в её сторону сочувственные взгляды, в которых не нуждалась, и от которых в последнее время лишь ещё больше чувствовала свою ничтожность. Пусть и становились челядинцы свидетелями побоев, а вступиться побаивались. Ярополк в гневе, что бушующее море – попади под горячую руку, плетью накажет в десять, а то и в двадцать ударов. Потому и делали вид, что ничего не знают и не слышат. Вот и сейчас разбежались по закуткам.
В спокойствии преодолела она путь к лестнице, ведущей в её опочивальню. Ещё не рассвело, и в глубине терема стояла темень. А ведь проснувшись ныне, Даромила и предположить не могла, что день не заладится и обернётся болью. Её разбудила верная челядинка Полёва, принеся известие, что Ярополк вернулся и ожидает супругу. Она наскоро собралась, успев накинуть распашень, а внутри всё сжалось от недоброго предчувствия, и всё равно ведь пошла, глупая.
Даромила бесшумно скользнула в светёлку, по которой уже разлился утренний, серебристый свет, и которая выстыла за ночь. В полном одиночестве, бездумно вглядывалась в замутненное пузырем окошко.
Острог постепенно просыпался. Слышен был поднимающийся шум: карканье ворон, пение петухов, лай собак, говор челядинцев во дворе.
Полёва куда-то запропастилась. Помощь её больно сейчас нужна. Даромила бессильно опёрлась спиной о дверь, ноги едва держали – такая её взяла тоска, глубокая и холодная нахлынула, как зима. Внутри пусто сделалось, словно в сырой пещере. Прикусила губы, глаза защипало, но она сдержала рыдание. Хоть и горела щека, и раскалывалась, как орех, голова.
– Довольно, – шепнула она