Куропаткин. Судьба оболганного генерала. Андрей Шаваев
нельзя: мы связаны и перед Россией, и перед христианами, и перед всей Европой словами Государя Императора, мы выставили на границу мобилизованную, сильную армию, которая в глазах всего мира подняла меч на Защиту нашей чести. Отступиться от слов Государя Императора значило бы то же, что отступиться от русской истории, поколебать уверенность русского народа в самого себя и в руководящий им принцип. Вера в святость слова Царя не должна ничем помрачиться…Подобный роспуск армии, без всяких достигнутых результатов, почти соответствовал бы… проигранной Крымской кампании…».
Отдельные позиции записки вообще нельзя оценивать иначе как прямое подталкивание самодержца к принятию нужного военному министру Милютину решения: «Нам нужен мир, но мир не во что бы то ни стало, а мир почетный, хотя бы его и пришлось добывать войной».
Аргументы в пользу вступления России в очередную, какую уже по счету, войну с турками безупречными не выглядели:
1. «…слова Государя Императора порукой, что она встретит опасность с такою же неустрашимостью и готовностью ко всем пожертвованиям, с какими уже 1000 лет отзывалась на все вызовы, затрагивающие ее честь и достоинство»;
2. «Как ни страшна война, но теперь есть еще шансы привести ее довольно скоро к желаемому результату. Армия наша готова, так устроена, как никогда»;
3. «Союз трех императоров, по крайней мере на первое время, может обеспечить наш тыл; Франция и Италия склонны воздержаться от прямого участия; даже сама Англия торжественно заявила, что не намерена действовать ни против, ни за Турцию».
Из дневника Милютина:
«Вот в чем состояла сущность моей записки: как ни бедственна война для России, однако ж избегнуть ее можно не иначе, как достигнув мира почетного; распустить наши войска прежде, чем добьемся такого мира, мы не можем; а добиться такого его можем, только подняв голос и опираясь на нашу военную силу. Мысли эти были развиты Обручевым мастерски, и чтение мое, видимо, произвело сильное впечатление. Государь слушал с напряженным вниманием; Горчаков, Рейтерн и великий князь Константин Николаевич, видимо, были озадачены».
Озадаченность российских высших правительственных чиновников, переходящую в ОШЕЛОМЛЕННОЕ состояние, военный министр уловил мгновенно и, не дав им опомниться от увиденного и услышанного, решил усилить системное давление.
10 февраля 1877 года Обручев подготовил очередную записку, «в разъяснение предшествующей». В документе, явно выходя за пределы компетенции военного ведомства, Обручев размышляет об условиях мирного разрешения Балканского кризиса.
В основу позиции Военного министерства закладывается исключение демобилизации русской армии, ибо это, по мнению военных, будет символизировать победу Турции. Демобилизация возможна, если Турция после скорейшего заключения мира с Сербией и Черногорией демобилизует свою армию и разоружит флот, а также будет увеличено количество сотрудников русских консульств в Болгарии,