Дети царств морских. Аделия Фламель
иво покачивали огромными зелеными листьями, похожими на большие стрелы в игрушечном тире, но не от ветра: воздушные порывы долетали из бара, стилизованного под необитаемую хижину, где вовсю тарахтел доисторический кондиционер. Деревянная, аляповатая вывеска «Центральный пляж Харраки» приветствовала загорелую толпу людей, снующих туда-сюда по пляжу. Горячий, пронырливый песок забился в маленькие голубые сандалии, и каждый шаг давался десятилетней Алисии с большим трудом. Впереди маячили ноги родителей, обутые в резиновые вьетнамки – ее цветные маяки к тропинке. Два часа на пляже равняются построенному замку из песка, поиску ракушек и двум заплывам в море в нарукавниках с одним из родителей.
Когда все семейство расстелило на горячий песок большое круглое полотенце в виде арбуза, отец занял шезлонг неподалеку и накрылся плетеной накидкой жены – он ненавидел загорать. Мать достала из сумки солнцезащитный крем и капнув его на ладонь, растирала плечи. Алисия плескалась у берега и все время тайком пыталась стиснуть с тонких загорелых ручек надувные резиновые крылья, но мама всегда легко подгадывала все попытки дочурки и чуть что грозила ей пальцем. Алисия сердито натягивала их обратно.
Дорога к гостинице была усеяна торговцами, которые продавали ракушечные кораблики и бейсболки с красными, синими и зелеными надписями «Харрака» и игривыми русалками с белоснежными крылышками за спиной. Эта дорогу можно было назвать самостоятельным мини-городом: целый свод палаточных магазинов к вечеру начинал светиться от неоновых вывесок и позвякивал жемчужными ожерельями. У каждой палатки стоял торговец и пытался что-то продать впечатлительному зеваке-туристу, либо размахивал черными от загара руками, зазывая народ за покупкой. Полноватая женщина средних лет в длинной зеленой мантии держала, наверно, по сотне браслетов на каждой руке. Она стояла каждый день на одном и том же месте с раннего утра и до глубокой ночи, а может быть, и тогда, когда оживленные улицы покрывали сумерки – ведь гости морского побережья делали этот город бессонным и приносили немалый доход ремесленникам. Все ее украшения были одинаковой незамысловатой формы, но ослепительно переливались на солнце самыми разными оттенками – от морской лазури до черно-фиолетового космического блика. Алисия остановилась и подошла к женщине, завороженная игрой цветов.
– Здравствуй, дитя. Какое выберешь? – спросила торговка. У нее был низкий бархатный голос и красивые волосы, переплетенные золотистой ленточкой. Она протянула руку с тонной бус в сторону Алисии. Девочка стала медленно перебирать связку, вертя каждую бусинку на солнце.
– Алисия, вот ты где! Что смотришь? Пошли уже, твой папа проголодался. – в голосе матери чувствовались испуг и облегчение одновременно.
Девочка покачала головой, что-то показала руками и ткнула пальцем в браслет с авантюрином. Бабушка печально выдохнула и, повернувшись к матери девочки, тихо спросила:
– Она глухонемая?
– Просто немая.
Матерью девочки была красивая женщина средних лет со стрижкой каре и карими миндалевидными глазами. На покатых плечах развевалась белоснежная туника, украшенная кистями, и, когда она недовольно скрещивала руки на груди, кисточки легонько покачивались. Она мельком посмотрела на торговку, и что-то в ее движениях и взгляде показалось ей родным.
– С рождения говорила, даже тараторила. Очень любознательная, читает уже, и много. Но пять лет назад с ней что-то произошло. Я упустила этот момент. Однажды она просто проснулась, и вместо обычного приветствия тронула меня за руку… – женщина обхватила себя руками. – Мы все перепробовали, к кому только не ездили – были и у врачей, у целителей, гадалок, были у шотландских монахов и даже ездили к африканской священной реке – все без толку. Она до сих пор молчит. Ни слова не вымолвила с тех пор. У меня есть в мыслях еще пара вариантов. Но мы уже почти смирились. Знаете, иногда мне кажется… – женщина подергала ремешок сумочки, наброшенной на плечо. – что я отдала бы все, что у меня есть, за одно ее слово.
Продавщица бус задумалась.
– За одно слово?
– Ну… да. Иногда я лежу ночью и просто смотрю в потолок. И думаю о том, что произошло с моей дочерью. Почему она замолчала. Я иду на кухню, включаю небольшую лампу в углу и начинаю вглядываться в предметы в темноте. Иду в зал, спальню, смотрю на мужа. Потом иду к дочери и смотрю на нее. Понимаете, каково это? Она никогда не сможет постоять за себя. Обозвать обидчика. Не скажет «Да» парню, который позовет ее замуж. Если вообще дело до этого дойдет. В школе ее поместят в группу с неполноценными, хотя она вполне себе полноценна. Так вот. Смотрю я на все эти вещи и думаю: не думая, все бы отдала. Хотя, знаете, мы и так уже немало что пробовали и отдавали. Я говорила, да? Я все бы отдала. Отдала бы даже ей свой голос…
Микаэлла сняла браслет и протянула девочке:
– Дарю.
– Вы, конечно, очень добры, – отозвалась мать, – но мы можем себе позволить заплатить за браслет.
Она открыла сумку и, выудив кошелек, протянула женщине зеленую бумажку. Затем крепко взяла ребенка за руку