Утро понедельника. Павел Банников

      был ч-к некий

      что построил дом и оградой его обнёс

      непроницаемой взгляду и звуку

      забыл, что если сказано было однажды

      заутра услыши глас мой, заутра предстану Ти, и узриши мя

      то и отвечено будет однажды

      заутра услыши глас мой, заутра предстану ти, и узриши мя

      яко начатки дня нашъ

      насадителю предрассветных видений

      мир приносит Ти молитвы

      и хуления, и всяческое рассветное

      бормотание бранное и прочие инвективы

      се – дворник —

      хозяин сна моего

      ночного

      сторож беспокойства моего

      дневного

      непредсказуемый укротитель

      осенних листьев

      четвёртый день поста: водка только в чистом виде

      сыр и вино неуместны и тут же оказываются

      «за бортом»

      он говорит: у нас контракт хороший

      говорит: контракт надолго – спасибо небу и продюсеру

      ребята рады – говорит

      (он говорит и ему тяжело

      называть её юлией —

      не женой)

      справа ветер щекочет вязы

      и холодит мокрое

      пятно на рубашке

      имена стираются

      остаются лица…

      точнее

      гипсовые маски-выражения

      эмоций

      и чувств:

      немое огорчение

      немое порицание

      в плотности чужих губ стыд мой

      <…>

      когда-нибудь сын

      думая о матери не вспомнит имени

      лишь выражение благодарности и покоя

      последнего

      прощания

      прощения

      мама я болен

      сегодня у меня выросли погоны —

      такие грубые наросты с пробивающимися бородавками

      и кажется

      я – кажется – даже точно помню

      и могу воссоздать ощущения —

      без них мне было довольно неплохо:

      – мне было комфортно

      – мне было уютно

      – даже к свисающим вдоль этого тела рукам: правой и левой – я относился с одинаковым

      безразличием

      welcome to the club hunny

      welcome to the club

      я болен

      мама – но что

      делать

      когда попросят выбрать форму?

      …и будто бы это Нью-Йорк, сморщившийся от ветра и сжатый горами,

      подхваченный волной, втиснутый в центр континента —

      нарушение пространства и времени. Моё Маленькое Яблоко —

      средоточие Азии, европейски тошнотно терпимое

      к религиям, бездомным, попрошайкам и поэтам.

      Будто Маленький Гарлем, теснимый стеклянными колоннами замка

      доктора Зло – сияющими ракетами над Манхэттеном. Осень —

      здесь – пахнет морем. Тельняшки (драные), радость (пьяная).

      За обшарпанным домом [престарелых] рядом с галереей искусств

      играет джаз, и панки блюют смесью портвейна и яблок.

      Жители Восточной и Западной стороны, сокрушённые необходимостью

      прошедшего времени, – гордо – приезжим: «Кандиль, апорт… О-о-о, апорт…»

      Жители Маленького Бродвея рассказывают, как обманчив ландшафт.

      Обитатели Маленького Бронкса чинят прохудившиеся крыши, на чердаке

      хрипит магнитофон: «Жизнь в полицейском государстве».

      Пока экспаты выгуливают соотечественников в горном парке:

      Маленькое Яблоко – на ладони, покрытое дымной плесенью.

      С крыши города не видно, как я прогуливаюсь

      по скверу,