Неспящий. Барбара Морриган
подхватить опорную балку, надрывно затрещавшую и начавшую стремительно крениться. Я бросился к нему, на бегу поправляя рваную повязку, укрывавшую нос и рот от дыма.
– Она долго не выдержит! – воскликнул плотник, пока я прижимал балку плечом, – Надо уходить! Все наружу, слышите? Наружу!
Мужчины быстро бросились к выходу, по возможности прихватив последние мешки и бочки, и вот, когда последний оказался за дверью, мы с Фабером на счёт «три» отпустили балку и выскочили на улицу. Дождь хлестал ещё беспощаднее, чем прежде, однако огонь не торопился утихать. Кузнец Ферриус сдёрнул с лица почерневшую повязку и окинул толпу взглядом:
– Все на месте? – он начал негромко перечислять имена присутствующих, и вдруг у меня внутри что-то похолодело. Отец! Я бросился к дверям амбара и мгновенно залетел внутрь.
– Тори! – послышалось за моей спиной, – вернись, маленький засранец! Тори! – однако, я уже ничего не слышал, сейчас мой мозг лихорадочно искал выход. Одна из балок уже обрушилась, перекрыв половину амбара, и вот с громким треском в мою сторону повалилась вторая. Я еле успел выскочить из-под неё и прокашляться от дыма, пыли и искр, поднятых ей сполна. Я перебрался через поваленные балки и бросился к лестнице на второй этаж. Обгоревшие ступеньки прогибались под ногами, заставляя сердце уходить в пятки от каждого скрипа.
Второй этаж выглядел ещё хуже первого – многие доски прогорели и образовали на месте себя чернеющие провалы, огонь охватил довольно обширное пространство, и самые массивные части обвалившихся балок приземлились на и без того ненадёжный пол. Наконец, сквозь пламя и дым, я увидел грязное лицо отца. Я бросился в его сторону, перемахивая через дыры в полу и горы горящего хлама.
– Тори! – вскрикнул он и закашлялся, – Тори, беги! – однако я упорно двигался вперёд, пока не достиг своей цели. Отец лежал, прижатый обломком балки к полу. Он уже не говорил, только лихорадочно кашлял.
– Пап, где твоя повязка? – прокричал я. Он попытался что-то ответить, однако я не расслышал его из-за оглушительного треска: третья и самая массивная балка зашлась огромной чёрной трещиной. Я, не раздумывая, сорвал с себя повязку, обмотав её вокруг отцовского лица, и, приложив титаническое усилие, приподнял обломок, прижавший его к земле. Отец слабо размахивал руками, протестуя и бормоча что-то о том, чтобы я уходил прочь, однако я подхватил его под руки и потащил к лестнице. По дороге я увидел брошенный мешок и связку снастей. Нужно было как-то вытащить и их… За мгновение мне пришла мысль – я стащил с себя рубашку и, уложив отца на мешок, обвязал его и связку со снастями. Теперь они довольно уверенно держались рядом с ним, и я мог вытащить всё за один присест. Внизу уже собрались мужики, готовые оказать помощь. У лестницы я освободил отца от импровизированных пут и сбросил вниз снасти, а затем, похлопав его по щекам, чтобы привести в сознание, начал аккуратно спускать его вниз по лестнице. Он слабо хватался за перекладины и в какой-то момент потерял контроль, однако внизу его тут же приняли сильные