Любовные тайны французских королей от Генриха IV до Карла X. Юрий Лубченков
к Габриеле, дабы там герцог, плененный и очарованный грацией королевской метрессы, стал более сговорчив. Герцогиня, наслышанная о мнении Сюлли, встретила его весьма холодно. Но тут вспылил король:
– Дорогая, истинной причиной моей привязанности к вам была кротость, замеченная мною в вашем характере. Но сейчас я вижу свою ошибку, но вы, сударыня, также весьма ошибаетесь, если думаете, будто бы я в состоянии пожертвовать ради вас другом столь верным, и что напротив того, я приказываю вам преодолеть свою ненависть и вести себя впредь только по моим советам.
Габриель опять разразилась гневной филипикой, основным героем которой был все тот же Сюлли, с застывшим лицом стоявший тут же. Когда же она, задохнувшись, выговорилась, Генрих, слушавший ее не прерывая, холодно произнес:
– Вижу, сударыня, что вас научили всему этому для испытания, не прогоню ли я от себя слугу, без которого не могу обойтись. Вы совсем меня не знаете. Объявляю вам, что если бы я был доведен до необходимости выбирать, кого из двух вас лишиться, то я бы обошелся скорее без десяти любимиц, подобных вам, нежели без слуги такого, как герцог.
Эти слова и этот холод смяли герцогиню. Увидев, что Генрих собирается уходить и, может быть, навсегда, она заплакала, упала перед ним на колени, обещая, что отныне не будет иметь иной воли, кроме королевской, и просила Сюлли простить ее. Король растроганно поднял Габриель, обещал все забыть, после чего вышел с Сюлли из комнаты. За дверью он спросил герцога лихо:
– Что, мой друг? Не устоял ли я?
Но тут же лихость сошла с его лица, и оно стало задумчивым.
В этот раз ночная кукушка не перекуковала дневную, однако, говорят, вода камень точит: герцогиня с этого дня стала сама нежность. И спустя некоторое время, уединившись с Сюлли в саду, Генрих открыл ему душу:
– Друг мой, ты видишь, что я делаю все, что в силах человеческих, для блага Франции. Одно печалит и гнетет меня – я не имею детей от супруги моей, королевы Маргариты. И тогда я начинаю бояться, что все мои труды, направленные на то, чтобы дать государству спокойное правление, будут бесполезными, ибо по моей смерти принцы крови, среди которых царит лютое несогласие, вновь погрузят Францию в те бедствия, кои она только что претерпела.
– Государь, вам надлежит уничтожить ваш брак с Маргаритой Валуа и немедленно вступить во вторичный!
– Да, но кто она, моя будущая супруга?
После чего он раскритиковал всех иностранных и французских принцесс.
– Я же желаю, – с жаром восклицал Генрих, а Сюлли все с большим беспокойством смотрел на него, – иметь жену прекрасную, молодую, кроткую, умную. Жену, которая бы привязала меня к себе и сделала бы счастливым. И мой выбор уже решен! Угадайте ее имя!
– Нет, государь, я никогда ее не наименую…
– Не нет, а да – это герцогиня де Бофор!
Сюлли молчал, король потребовал ответа. И тогда герцог заговорил. Он повторил практически то же самое, что и раньше, но, должно быть, с большей страстью, ибо