Лучшее, что есть во мне. Татьяна Демьянова
нами не затрясся и не пошел трещинами. Я стала хвататься за Тину – она не испугалась и только подмигнула. Пробуждение было тяжелым, голова ныла, как с похмелья, а Слава продолжал трясти меня за плечо.
– Вставай, вставай, лентяй, я отвезу тебя туда, где есть место магии.
Я помотала головой, но Слава, неотразимо улыбаясь, наклонился ко мне и резко поднял с постели.
Мы долго ехали по проселочной дороге, уезжали дальше от города. Листья горели в такт золотой осени, и до меня доносилась их мелодия. Это был не шелест листвы, а игра ее красок. У каждого цвета своя музыка. Зеленый – самый отважный, а оранжевые и желтые цвета – просящие, скромные. Они с покорностью принимают свою судьбу. Они готовы опасть и усохнуть. Они наполнены мудростью. Этому меня научила Тина, и я воображаю, что тоже их слышу. Тина не рисовала картины, она писала музыку. Палитра для нее – нотная доска, и она выбирала краски, соразмеряя их с общим звучанием. Я писала по-другому. Я не слышала. Но сестра говорила, что мои картины тоже звучат. Она мечтала нарисовать «Воздух» Баха и предприняла не одну попытку. Иногда ей удавались первые аккорды, но ни на одном полотне не получалось запечатлеть неземную легкость произведения классика. Но она не расстраивалась. Она верила, что однажды ей это удастся.
– Годится, – Слава вырвал меня из размышлений. – Сейчас мы пойдем вглубь.
Он ввел меня в лес уверенно, будто знал дорогу. Я озадаченно поплелась за ним, уклоняясь от веток.
– Не страшно, что я с тобой здесь сотворю? – спросил он, не оборачиваясь, и слова прозвучали как закадровый голос в кино.
– Ты забыл, что я занимаюсь айкидо?
Я громко рассмеялась, чтобы скрыть, что мне стало страшно. Мы шли по высокому и плотному лесу, по сырой земле, которой не касалась солнце. Мне вспомнилось, как однажды поздно ночью Слава привел меня на детскую площадку, где стояли качели. На таких мы с Тиной катались в детстве. С трудом я уместила в них свои бедра и было попробовала раскачаться, как он выдернул меня с них и содрал джинсы. Презерватив, брошенный на сидение, еще долго раскачивался взад-вперед. Слава – ночной человек. Когда я вспоминаю наши разговоры, вокруг непременно темно, и только его глаза продолжают сверкать, пока он рассказывает историю.
Сказывалась бессонная ночь: меня слегка шатало, и я едва поспевала за моим провожатым, уже готова была протестовать, когда он резко повернулся и сказал коротко:
– Раздевайся.
– Здесь? Холодно.
– Давай, не спорь, – и он начал стаскивать с себя одежду.
Рядом с ним ничему не стоило удивляться. Оглянувшись по сторонам, я нехотя стянула с себя майку. Слава в пример мне ловко разделся и пристроился на землю. Придирчиво осмотрев, что творилось под ногами, я прилегла рядом в готовности откликнуться, когда он притронется ко мне, но он продолжал лежать не шелохнувшись.
– Что мы делаем? – приподнялась я и ахнула, увидев его выражение.
Блаженная улыбка прорезала его лицо.