Между делом (публицистика и житейские истории). Владимир Михайлович Шарик
тся. И все со страхом ждут апреля, когда правительство обещает стоимость газа увеличить в три раза. Как тогда прожить на скудную зарплату и пенсию, если практически вся она уйдет на коммунальные платежи. Правда, уже сейчас люди просят отключить в квартире горячую воду, ибо платить нечем. В наших домах с лета уже нет горячей воды, да, откровенно сказать, зачем горячая вода в квартире, где температура не подымается выше 17 градусов. Правительство заботится, что бы мы не получили воспаление легких или абсцесс дыхательных путей, принимая ванны.
Некоторые из сограждан просят, вообще отключить квартиру от отопления. Мол, лучше они будут укрываться тремя одеялами, но будет хоть крыша над головой, не заберут ее за долги.
Вот и выходит, что жить стало "лучше"– жить стало "веселей".
Мой друг запил
Я шел в столовую, чтобы перекусить.
Алеша – я узнал голос Николая Ивановича, начальника цеха, где я прежде работал. – Валера запил.
– Но это ведь и раньше бывало, – попытался я успокоить его.
Раньше такого не было. День, два погуляет и выходит на работу, как огурчик. А сейчас уже вторую неделю гуляет, на телефонные звонки не отвечает.
– А что же я могу сделать?
– Сходил бы к нему, узнал, что к чему.
Не нравятся мне подобные походы к людям, которые занялись топить свои проблемы в стакане водки, потому как результата тут никакого – люди упорно настаивают на своем праве делать со своей жизнью, что им заблагорассудится. Порой результат получался противоположный тому, который хотелось получить – действует третий закон Ньютона: всякому действию имеется противодействие. Тем более, что я хорошо знал Валеру с его философией, которая меня ставила в тупик. Например, за бокалом пива он мог задать неожиданный вопрос – а что будет, когда исчерпаются запасы нефти в недрах, или, куда девают излишки вырабатываемой электроэнергии ночью, ведь в это время суток потребление падает, а турбины на электростанциях не остановишь ведь. Конечно, я не мог ничего вразумительного ответить на его вопросы. Поэтому я заранее предполагал исход нашей встречи, но Николай Иванович не уступал.
– Ты же его друг. Он тебя послушает. Иначе я не знаю, что делать? Увольнять?
Конечно, для Валеры это будет ощутимый удар, ибо он всегда говорил, что у него одна запись в трудовой книжке была и будет, в отличие от меня. Ибо только завод начало трясти, то я подался в бега, в поисках лучшей жизни, уговаривал это сделать и Валеру, но он оставался непреклонным. Поэтому я пообещал Николаю Ивановичу сходить к другу.
Я вечером зашел к нему. Он был слегка выпившим. Моему приходу он был рад, и попытался сразу же меня усадить за стол, на котором стояла начатая бутылка водки и скудная закуска.
– Мне не хочется,– попытался возразить я.
– Садись, Лёша, мне так плохо. Мне так плохо.
– А где Оксана?
– Уехала на похороны в Хмельницкий.
– Кого?
– Мужа её сестры.
– А что же случилось?
– Убили его под Донецком. В АТО он был. Что же это делается? – он разлил по рюмкам водку. – Давай помянем Станислава. Хороший был парень. Мы встречались с ним, когда я приезжал к тестю в гости. Сидели ночами в беседке, а днем ходили на сенокос. И вот его нет. Не верится. Как так можно. Не понимаю… Ну, давай не чокаясь.
Я выпил.
– Закусывай, или тебе может еще чего подать? Я сейчас из холодильника вытяну.
– Спасибо, не надо.
– Вот такая наша жизнь. Кто мог подумать, что в наше время люди будут умирать на войне.
– Да, ситуация. В голове не укладывается.
– Вот и у меня не укладывается. Хорошо, что наши родители не дожили до этого времени, когда брат пошел на брата, – голос у Валеры срывался от сильного волнения. Дрожащими руками он стал разливать водку по рюмкам.
– Валера, хватит наливать. Мы ведь уже помянули твоего родственника.
– Не всех. Перед тем мне позвонили с Донецка, и сказали, что там убили моего двоюродного брата Сергея. Я не смог поехать к нему на похороны, ибо не получил разрешение на проезд в оккупированную область. Так и не простился я с братом, а мы с ним были так дружны… Совсем недавно он сидел на твоем месте, и рассказывал, как они работают в шахте. Теперь его нет. Вот скажи мне, Валера, ты человек умный, много книг разных читал, кому нужна эта война? Почему мы должны стрелять друг в друга?
– Не знаю я, Валера. Сам думаю над этим вопросом – почему мы занимаемся самоуничтожением? Кому это надо?
– И что ж это за жизнь такая стала, что все потеряло смысл.
– Не знаю, – механично ответил я, хотя вспомнились мне слова Фрейда, не ручаюсь в дословности, но он сказал, что люди, которые задают себе вопрос о смысле жизни – больны. Да, это болезнь. Со временем ей дадут научное обоснование, типа какой-то заумный синдром, будут искать лекарства, психологические тесты на оздоровление, но пока что мой друг топил эту боль в водке.
– Леша, давай помянем