Почему такое имя?. Владислав Крапивин
мама, но было ясно, что гроза прошла.
В соседней комнате кто-то стал царапать дверь. Герман Иванович поднялся, и впустил крупного серого щенка. Одно ухо у щенка наполовину висело, другое было острым, как стрелка.
– Барс проснулся. Знакомьтесь.
Тоник тихо чмокнул губами. Щенок подбежал, ухватил Тоника за штанину и весело замотал головой. Он решил, наверно, что так надо знакомиться.
– У него какая порода? – спросил Тоник. – Лайка? А вы с Севера приехали? Я догадался сразу. А вы… видели айсберги?
Герман Иванович серьёзно посмотрел на Тоника.
– Нет, айсберги я не видел, – ответил он. – Очень хотелось увидеть, но до сих пор не приходилось.
Вечером Тоник, Тимка и Петька, сосед Тоника по квартире, сидели в палисаднике перед Тимкиным окном. Тоник рассказывал про Германа Ивановича.
– Весёлый такой. Он с папой в одном институте учился. Биолог-охотовед. Сейчас из экспедиции в Москву возвращается и решил нас навестить.
– Так, на Севере, наверно, полярная ночь, – с завистью сказал Петька.
– Нет, он говорит, что солнце бывает. Только оно низко стоит. Красное и большое. Когда летишь, солнце ниже самолёта.
– А он на самолёте прилетел?
Тимка с сожалением взглянул на Петьку:
– Чему вас учат в первом классе? Пароходы по льду не плавают.
Петька понял, что ляпнул глупость и от досады стал сбивать с веток мелкие сосульки.
– А тебе повезло, Антон, – вспомнил вдруг Тимка. – Если бы не этот ваш знакомый, влетело бы за твой самолёт.
– Тоже уж… Про всякий пустяк в дневнике писать, – сказал Тоник.
– Конечно. Вот у нас Лёнька Кораблёв живого воробья на уроке выпустил, и то ничего. Только из класса выгнали.
– Воробья? – спросил Петька.
– Ну, и Лёньку, конечно. А в дневник не писали.
– Хорошо вам, пятиклассникам, – вздохнул Тоник.
– Ага… Только пришлось Лёньке брать пальто в раздевалке и полчаса по улицам ходить, чтобы завуч не поймал в коридоре. А знаешь, какой мороз был!
– Подумаешь, мороз! Герман Иванович недавно прямо в снегу ночевал. В тайге. У него и спальный мешок есть, большущий. Сверху брезентовый, а внутри меховой.
Петька оставил в покое сосульки и придвинулся ближе. У Тимки заблестели глаза.
– Настоящий?
Тоник презрительно промолчал.
– Поспать бы в нём, а?
– Я и так весь день про это думаю, – соврал Тоник, удивляясь, как такая мысль раньше не пришла ему в голову. Иметь под боком настоящий спальный мешок и не переночевать в нём!
Тимка мечтательно продолжал:
– Мы бы вдвоём в него залезли. Будто ночёвка на льдине… Не разрешат?
– Где там! – Тоник уныло махнул варежкой. – Да тут ещё этот дурацкий дневник…
Тимка наморщил лоб так, что брови уползли под шапку.
– Головы у нас есть?
– Есть.
– Значит, надо думать.
В девять часов Тимка пришёл к Тонику. Он сказал, что отец у него