Руководство к действию на ближайшие дни. Йоав Блум
охраняют дом. У Пятого – карие глаза, татуировка с какой-то длинной надписью – она начинается где-то на плече, а из-под рукава выглядывает только ее конец – и бицепсы, которые явно участвовали не в одной карательной операции.
Он улыбнулся, представляя себе расправу над этой гориллой: он перережет ему глотку, а тот даже не успеет ничего сообразить. Пятый был ошибкой босса, одной из немногих: он редко прокалывался с выбором охранников. Быстрота реакции и способность предвидеть последствия важнее, чем грубая физическая сила. Он предположил, что босс оставил Пятого в охранниках – пусть и сделал его наполовину портье, который только открывает двери, – по необходимости или по каким-то сентиментальным соображениям. Пятый открыл дверь и легким движением головы пригласил его войти.
Слов не нужно. Они уже знакомы, уже знают процедуру: чем меньше разговариваешь с людьми, тем меньше знаешь – и тем меньше тебе нужно волноваться, что ты получишь неверную информацию. Во время таких визитов все заинтересованы в том, чтобы общения не было.
Он быстро оглядел холл: не изменилось ли что. Та же аляповатая скульптура справа, тот же огромный цветочный горшок у лестницы, зеркало, как всегда, блестит, на стене все еще висят портреты дедов – достаточно заметные, чтобы дать понять, как важно прошлое, и достаточно незаметные, чтобы дать понять, что не так уж оно и важно. Картина маслом – балерина – по-прежнему на стене слева, и та же люстра без лампочек неподвижно свисает с потолка.
Как и каждый раз, входя в комнату – в любую, – он продумывал стратегию действий на случай, если на него нападут: что можно будет использовать как оружие, что – для защиты, каково пространство для маневра. В холле ничего принципиально не изменилось – и он вернулся в обычную для себя степень готовности.
Пятый едва махнул рукой налево, в сторону коридора. Смысл был такой: «Туда. Босс в библиотеке».
Он развернулся и пошел.
Его нынешний работодатель решил построить библиотеку там, где когда-то был летний сарай или, может, пристройка для гостей, и теперь, чтобы в нее попасть, нужно было сначала пройти по крытой галерее, которая огибала продолговатый бассейн во дворе. Никогда не бывало, чтобы в бассейне кто-нибудь плавал, но у бортика всегда сидел Шестой – смотрел, что происходит.
Не происходило там ничего. Никогда.
Ему порой становилось интересно, каково это – иметь такую работу? Вставать с утра, надевать тонкий костюм, засовывать в задний карман брюк из черного полиэстера пистолет – и сидеть у пруда восемь, десять, четырнадцать часов в сутки, только чтобы «сторожить». А потом – возвращаться домой. Разогревать готовую еду в микроволновке, смотреть телевизор – и спать. Жить ограниченной жизнью, быть примечанием к жизни другого человека. Того, кто платит тебе, чтобы ты ради него был бдительным и напряженным двадцать четыре часа в сутки, и ставит тебя сторожить во дворе за забором, где почти никогда не проходят чужие, над блестящей водой бассейна, куда ты никогда не окунешься.
Он