Буря Жнеца. Том 2. Стивен Эриксон
ведь в детстве я не замечал, чтобы обычаи тисте эдур настолько попирались. Тем более в доме моей семьи!
– Рулад… – Под напором сыновьего гнева Томад даже немного отступил. – Мой Император, вы видели этих, как вы говорите, «родичей»? Они… никчемные. От одного взгляда на них тянет принять ванну. Их воля сломлена. Они – насмешка над тисте эдур. Такое над ними сотворили люди острова Сепик, и за это преступление против нашей крови они ответили. На острове не осталось ни единой живой души, мой Император.
– Родичи… – прошептал Император. – Объясни мне, отец, потому что я не понимаю. Вы увидели преступление против крови эдур и вынесли преступникам приговор. Качество этой крови вас не волновало. И правда, оно никак не влияет на суть наказания, лишь, возможно, делает его более суровым. Здесь я слышу правду. Но ведь это не все, так, отец? Дело куда более запутано. Оказывается, те жертвы жестокого обращения людей не заслуживают нашего почтения, стало быть, их нужно спрятать, пускай гниют.
За что же вы тогда мстили?
Где же, отец, где же наше почтение к гостям? Где братские чувства, которые связывают тисте эдур? Скажи мне, Томад Сэнгар, разве то была моя воля? Я здесь Император, а значит, Империя – это я!
Этот выкрик еще долго эхом гулял под сводами тронного зала. Ни Урут, ни Томад не могли вымолвить ни слова. Их серые лица приобрели пепельный оттенок.
Трибан Гнол стоял в нескольких шагах позади родителей Рулада, опустив глаза долу, как смиренный монах. Однако Странник превосходил проницательностью простых смертных и поэтому слышал, как затрепетало злобное сердце старика, почти чуял темное злорадство, которое скрывалось за покорным, полным раскаяния лицом.
Урут взяла себя в руки и медленно распрямилась.
– Мой Император, мы не можем знать вашу волю, раз нам не дают видеться с вами. Неужели канцлеру позволено ограждать Императора от родителей? От собственных родителей! И как же все остальные тисте эдур? Император, летери воздвигли вокруг вас стену!
Странник услышал, как в груди Трибана Гнола забилось сердце.
– Ваше величество! – возмущенно воскликнул канцлер. – Нет никаких стен! Вас охраняют, да. Вас защищают от тех, кто мог бы навредить…
– Навредить ему? – крикнул Томад, поворачиваясь к канцлеру. – Он наш сын!
– Что вы, я не имел в виду вас, Томад Сэнгар. И вас, Урут, тоже. Да, возможно, охрана, которой мы окружили нашего правителя, показалась вам стеной, но…
– Мы хотим говорить с ним!
– Ни слова больше, – раздался жуткий хрип Рулада. – Я больше не хочу слушать вашу ложь. Вы двое, Ханнан Мосаг и все до единого тисте эдур только и делают, что лгут мне. Думаете, я не чувствую ваш страх? Вашу ненависть?.. Молчите, я не желаю слушать вас. Теперь буду говорить я.
Император медленно откинулся на спинку трона и посмотрел на родителей тяжелым взглядом.
– Наших родичей освободят. Такова моя воля. Они будут свободны. Вам же, мои дражайшие родители, следует усвоить урок. Вы бросили их гнить в темноте. Сначала в трюмах кораблей, потом в ямах. Видно, раз