Люди с того края. Вторая книга дилогии. Расселл Д. Джонс
У папы Джо тоже было всё чисто, но его самого я не видела с моего места – только панель капсулы.
Мне нравилось проверять родителей. Это была игра, которую папа Джо придумал, когда мне было лет пять. Я была страшно деловая и с мотором в попе, так что они ни на минуту не упускали меня из вида. И когда я заявила, что это «нечестно», и что я уже «взрослая», папа Джо сказал мне по секрету, что это не они меня проверяют. Это я должна проверять их: всё ли хорошо. «А то вдруг с нами что-нибудь случится!» Мне это ужасно понравилось. И какое-то время я была невыносимо прилипчивым хвостиком… Потом переросла эту игру, но привычка осталась. «А то вдруг что-то случится с ними!» – улыбалась я, глядя на спящего папу Саида.
Его грудь еле заметно поднималась. Из-за проймы белой футболки выглядывали чёрные кучерявые волоски, а густая борода, выросшая за время сна, закрывала всю шею. У него был ген повышенного роста волос, как-то связанный с кожей. Поэтому этот ген не отключали, как другим мужчинам: чтоб не рисковать. Из-за этого папа Саид выглядел как традиционно рождённый – с бородой и волосами на груди и вообще везде, на плечах и даже сверху на пальцах!
Всякий раз, замечая его волосатость, я радовалась, потому что вообще-то я была традиционно рождённая. Мои гены совсем не корректировали, поэтому я была толстая и с прыщами. И я не могла питаться как все, потому что мне требовалась дополнительная порция клетчатки. И, конечно, как у всех дикородных, у меня был синдром Ярвинен – болючие первые дни цикла. Так что с папой Саидом у меня получалось как бы родство, потому что про него тоже часто думали, что он не из горожан.
Я им с папой Джо была не биологическая, и какое-то время я здорово переживала из-за этого. Потому что сразу было видно, что они мне не кровные: папа Джо высокий мулат, а папа Саид европеоид. А я строго афро, другой комплекции, и на лицо тоже другая. Конечно, никто меня не дразнил… Только очень давно, в подготовительной группе перед школой, один мальчик сказал, что я росла у мамы в животе вместе с какашками. Это было ужасно! Меня сразу принялись утешать. И потом этого мальчика перевели от нас. И больше никто и никогда не говорил ничего такого, но я помнила тот случай. Я-то видела разницу – и переживала! А потом одна школьная консультантка в лагере подсказала мне, где мы с папами похожи – где мы с ними родные. С папой Джо у нас общие воспоминания, потому что он чаще возился со мной. А с папой Саидом нас объединяли отличия от остальных «чистых» людей.
Правда, просыпался он, как и все «чистые», медленно. Я-то всегда первой вылезала из своей капсулы.
В одном старом шоу – кажется, в «Стартреке» или в «Космобатах» – людей в гиперсне сравнивали с котами Шрёдингера: мы одновременно были и не были. Но мне больше нравилось, что говорила диджейка ночного эфира на лагерном радио: гиперсон – это как нырнуть глубже во время, а пробуждаться – это всплывать.
На уроках нам рассказывали, что гиперсон не останавливает