Олимпийские игры. Владимир Фёдорович Власов
был в ванне, шумела вода, ничего не слышал.
"Какое ему дело до всего этого, – с досадой думаю я про себя. – Никак он не может обойтись, чтобы не показать мне своего превосходства. Вот бы сегодня ему утереть нос, вырвав золотую медаль".
Пять лет подряд мы с Андреем вместе ездим на соревнования, и всегда он приходит к финишу раньше меня. Прошлый раз во Франции он пришел четвертым, еще бы немного и получил медь, мне же досталось только шестое место.
Молодая гречанка приносит мне на подносе завтрак, ставит его на стол, наливает в чашку кофе. Когда она отходит, Андрей, провожая ее загорелые ноги оценивающим взглядом, замечает:
– А девочки здесь ничего. Такую можно было бы и в номер пригласить на пару часиков.
Мне хочется сказать ему что-нибудь колкое, вывести его из равновесия, но я беру себя в руки и вместо этого спрашиваю заговорщицким тоном:
– Ты ничего не расскажешь Николаю Санычу?
Андрей смотрит на меня удивленно, и некоторое время не решается, что сказать, но любопытство берет над ним верх и он в конце концов божится, что ничего никому не расскажет.
– Насчет девочки ты прав, – заявляю я ему вдруг неожиданно для самого себя. – Познакомился вчера на пляже с одной гречанкой, ей нет еще семнадцати лет, ночь мы провели вместе. Я хотел вернуться раньше, но мне помешала гроза.
Он делает округленные глаза.
– Ты с ума сошел. И это перед соревнованием.
– Случай не ищет удобного момента, Уж очень симпатичная гречаночка подвернулась, не мог же я пройти мимо нее, отмахнуться от такого везения.
Вижу, как судорожно он пытается вспомнить вчерашний день, когда мы с ним вместе отдыхали на пляже. А сам думаю: "Это что же на меня нашло, как наваждение, неужели от чувства моей неполноценности перед ним я начинаю ему лапшу на уши вешать".
– Ты с ней познакомился, когда я ушел? – спрашивает он.
– Вот именно, минут через десять после тебя. Лежу я, и вдруг вижу, в метрах пяти от меня раздевается такая девочка, что глаз оторвать невозможно: ноги, руки, тело, ну, все прямо как у греческой богини, той, помнишь, что в музее видели. А лицо – настоящий образец классической женской красоты. Ну, думаю, полжизни бы отдал, чтобы с такой познакомиться. Но она гречанка, а мой английский, ты сам знаешь, какой у меня. Сижу я, приуныл. Вдруг вижу, она пытается намазать себе спину кремом от загара. Я, недолго думая, подхожу к ней и говорю: "Excuse me, mam, саn I help you?" Она мне отвечает: "Please, mister". Я натираю ей кремом спину, затем начинаю натирать мышцы на плечах. Она ложится на живот, я массажирую ей все: спину, руки, ноги…
В это время я замечаю, как гимнастки вместе с Татьяной Викторовной появляются в дверях кафе. Я умолкаю. Гречанка провожает их к столику недалеко от нашего.
– Ну что-дальше-то? – с нетерпением спрашивает меня Андрей.
Я вижу в его глазах искорки зависти.
– Потом доскажу, – отмахиваюсь я. Гимнастки усаживаются за стол напротив нас. Я наблюдаю за Татьяной Викторовной, но златокудрая Афина Паллада