«Князья, бояре и дети боярские». Система служебных отношений в Московском государстве в XV–XVI вв.. Михаил Бенцианов
московское правительство при отборе в состав Государева двора. Сообщение о проведении отбора среди бывших ярославских бояр и детей боярских 1463 г.: «А кто будет сам добр, боарин или сын боярьской, ин его самого записал» дает самые приблизительные основания для их оценки.
Проблема усугубляется отсутствием исчерпывающих источников для определения личного состава и структуры Государева двора. В полном виде списки дворовых детей боярских «Московские земли» дошли в составе Дворовой тетради 50-х гг. XVI в. и отражали реалии уже другой эпохи. Сложный, составной характер этого документа, наличие в нем большого числа архаизмов наряду с наследственным характером службы большинства представленных в нем фамилий позволяют использовать его, с известными оговорками и экивоками, для реконструкции ранних страниц истории Государева двора[98].
Плодотворным является также сопоставление Дворовой тетради с отрывками более ранних списков. Н.П. Лихачев в свое время обратил внимание на упоминание в нескольких дворянских родословных, так называемой «дворовой книги» 1536/37 г. Эта дата встречается также в некоторых списках Дворовой тетради, которая, очевидно, составлялась на его основе. Наиболее ранним отражением этого документа, видимо, был список детей боярских 1542 г., «которые в думе не живут». Сравнение списка 1542 г. с Дворовой тетрадью показывает их сходство. В обоих в одинаковом порядке были перечислены рубрики «Москва», «Переславль», «Юрьев», «Волок Ламский», «Можайск», «Вязьма», «Тверь» («двор тверской»)[99].
Распределение «городов» в них было основано на одних и тех же принципах. Над созданием списка, очевидно, работало несколько отдельных комиссий, отвечавших за свою группу уездов. Каждый «город» описывался в зависимости от места, которое он занимал в общем ряду. Нарушение закономерности было связано с изменениями структуры Государева двора: добавлением или исчезновением некоторых рубрик. В Дворовой тетради, например, расположение в конце текста рубрик «Бежецкий Верх», «Углич», «Медынь» и «Ярославец» было обусловлено событиями, происходившими вокруг удела Юрия Васильевича, брата Ивана IV. Эти уезды были переданы ему в ведение в конце 1540-х гг., а затем вновь перешли под контроль центральной администрации[100]. Расположение в конце списка 1542 г. и, видимо, дворовой книги 1536/37 г. Калуги, Дмитрова и Старицы могло быть вызвано более поздним включением обозначенных корпораций. Все эти города в недалеком прошлом были центрами удельных княжеств. Старицкое княжество было ликвидировано в 1537 г., в 1533 г. был «поиман» Юрий Дмитровский, еще ранее – в 1518 г. умер Семен Калужский. Характерно, что их запись в списке 1542 г. была сделана в нисходящем порядке. «Калуга» была названа перед «Дмитровом», а «Дмитров» перед «Старицей». Дворовые из этих корпораций, следовательно, были приписаны к основной массе детей боярских Государева двора.
Возможно, подобным образом обстояло дело и с тверичами. «Двор тверской» – архаичное определение, был помещен непосредственно перед Калугой. Дворовая
Уже в 1547 г. дьяк Юрия Углицкого Шестак Воронин подписывал подтвердительные грамоты. В 1548 г. разрядная книга называет на службе у него боярина князя Ф.А. Куракина, конюшего И.И. Умного Колычева, дворецкого С.И. Жулебина и нескольких дьяков.