Законы безумия. Мария Высоцкая
Этот прохиндей уже успел где-то бухнуть пивка. Копперфильд, блин.
– Шелест, – закидывает свою граблю мне на плечо, – ты че такой убитый?
– Я б на тебя посмотрел, если б ты хотя бы одну третью моей тренировки выволок.
– Да ну тебя. Оно мне не надо.
– Эт я понял. Ты че такой красивый?
– С девочкой в городе познакомился.
– Ты в город лазил?
– Ага.
– Бл*, мы ж договаривались, что так не делаем больше.
– Я один раз.
– Мелок, – говорю тихо, но чувствую, что он и так все понял. Убирает лапу с моего плеча.
– Все, не разгоняй воздух. Больше не повторится. Если с нами, как с людьми, то и мы так же.
– Че за девка-то?
– Катюха, – лыбится, – у нее батя – владелец банка, ну этого, как его, у нас тут на углу точка есть.
– Да понял я. Мажорка? – кривлю губы. – А как же это твое коронное, с такими, как они, в одно поле ср…?
– Завались, Богдаша, – плюет в сторону. – Ты б ее видел.
– Видел я тут одну. Дура дурой, и нос холодный. Пошли уже. Ромео!
Мелок корчится, пытаясь отвесить мне леща. Но это бесполезно. Перехватываю его граблю, заламывая за спину. Не сильно. Не больно. Но чтоб неповадно.
– Отпусти. Лось.
– Не ной.
Мы почти вваливаемся в коридор, подкалывая друг друга. На ходу стаскиваем куртки, направляясь в столовку. Как раз к ужину.
***
Следующий день кажется каким-то торжественным. Все поздравляют Марину, жрут торты и по сто раз ходят пить чай. Столовка сегодня работает целый день.
Баженова улыбается, играет с малышней, а я стою в стороне и бешусь. Бешусь от всего, что здесь происходит. Меня раздражают все собравшиеся вокруг люди, меня тошнит от воплей и смеха малявок, которых она поднимает на руки. Она, с*ка, ведет себя до безумия непрофессионально, потому что не имеет права привязывать к себе детей, не имеет права проявлять к ним столько любви, заставлять зависеть от себя, ставить перед собой на колени.
Не имеет, но делает… Она относится ко всем одинаково, с любовью, больной радостью в глазах. А меня тошнит. Меня разъедает изнутри. Потому что я не хочу этого. Не хочу, чтобы ее внимание было всеобщим. Оно должно, оно просто обязано быть моим.
У нас с ней столько общего. А еще она до дури похожа на мою маму… или же мне просто хочется так думать.
– Ребята, – она поджимает губы, – вы все такие замечательные, вы устроили мне такой праздник. Спасибо вам огромное.
Все хлопают, а я тупо повторяю за окружением. Я даже не слышу, что она еще говорит, не слышу до тех пор, пока в помещении не становится подозрительно тихо. Моргаю, фокусируя взгляд.
– …ребята, я хочу пообещать вам, что ничего не поменяется. На мое место придет очень хороший человек – Алексей Витальевич. Это мой друг, мы вместе учились, он, кстати, многодетный отец.
Из-за двери выходит широкоплечий мужик, с едва виднеющейся сединой. На носу очки, на шее галстук. Ухахатываюсь внутри, но мне ни хрена не смешно, мне, с*ка, вообще не смешно. Только в этой ср*ной жизни появилось хоть что-то хорошее, как и это у меня выдирают