Воскрешение на Патриарших. Владимир Казаков
Шипучка шмякнула в голову. Некоторое время мы стояли молча. Потом я спросил:
– Какой сегодня день?
Парень опять внимательно, но с усмешкой, пробежал по моему лицу.
– Да суббота!
Точно. Нажрался-то я вчера, в пятницу.
– А число?
– С утра было девятнадцатое. Мая. Вчера получка была. Раньше дали, двадцатое-то воскресенье. Похмеляться будем? А то ты так и год спрашивать начнешь!
Виталик, – мужик, смеясь, протянул руку.
Я аккуратно ее пожал. Его ладонь была чуть влажная, наверное, от стакана с газировкой. Именно эта влажность заставила меня поверить, что передо мной живой человек. И все это – не галлюцинация.
Виталик уже толкал меня к переходу около булочной на углу.
– Да ерунда, что у тебя денег нету: я же по лицу вижу – свой человек. И плохо ему. Надо поправить! Я вчера тоже дал шороху! Сейчас придумаем. До одиннадцати еще околеть можно. Надо к Люське, на Зубовскую, в угловой гастроном. У нее портвейн по трешке должен быть! Пешком? Или на пятнадцатом три остановки? Пешком! А то ждать…
Я поднимался по залитой солнцем Кропоткинской улице. Справа черной кляксой проступала на желтой стене дома вывеска «Советский комитет защиты мира». Все правильно. Дальше должна быть школа. Потом что-то вроде простенькой кафешки, а напротив, точно, м-м… Ленинский райком партии, что ли. Ну да. Вот и он. С мемориальной доской Денису Давыдову. Все как было во времена моей юности. Чушь какая-то. Я что, спьяну переместился в прошлое, что ли?! И как вы все это представляете?! Так, так… Что так? Бред! Но бассейн «Москва», газировка на Кропотке, булочная на углу.
– Что-то ты совсем плох! – забеспокоился Виталик. – Ладно, садись вон на лавочку у «Молока», я один быстрей смотаюсь.
Я устало бухнулся на лавку возле молочного магазина. Здесь около клумбы был тенек. Что же происходит? Если я здесь, а кто тогда там? Стоп, а я же должен быть и здесь. Ну да. Вот бредятина. Надо же, допился. Есть же какой-то рассказ Брэдбери или Гаррисона про путешествие во времени. Типа, ни под каким видом нельзя встречаться с самим собой. Иначе аннигилируешься. Я не выдержал и хрюкнул. Ага! На лавке напротив валялась газета. Встал, посмотрел. Это была «Вечерняя Москва». За 18 мая 1979 года.
– Вот, вот он я! – замахал рукой издалека запыхавшийся Виталик. – Люськи не было. Пришлось идти в подвал к Славке. И переплатить полтинничек, по три пятьдесят вышло. Это ж на целый рупь дороже! Это ж за две – семь рупчиков, а после одиннадцати мы бы почти три купили, по два сорок две-то! Если бы ты тут не умирал, хрен бы я у него чё купил. Еще бы и в морду сунул. За хамство. Это же надо, со своих брать! Жлобяра! Но стакан дал. И закуску.
Отступив чуть вглубь Кропоткинской улицы, мы уселись на скамейку со столиком. Друг против друга. Врытые по бокам железные балки обильно обвивала буйная чепухень, создавая иллюзию беседки. Убежища.
– Ну, поехали! – Виталик плесканул три четверти стакана густо-сизой жидкости под названием «Портвейн ереванский».
Портвейн