Парус манит ветер. Олег Солдатов
и, повиснув на шее кудрявого гитариста, прильнула к его губам с той же неистовой страстью, с которой мгновение назад целовала отвергнутого теперь юношу.
«Вот это да!» – подумал юноша, застыв на месте.
– Не грусти. Она со всеми так, – услышал он над ухом чей-то участливый баритон, – со стариком тоже. Она у него живет.
На мгновение юноша утратил дар речи. Кто-то бережно взял его под руки и, отведя в сторону, усадил на лавку.
– Уж я-то знаю, – заверил его баритон, принадлежавший толстяку с бакенбардами. – Они тут все друг с другом перетрахались, а старик к тому ж еще и голубой.
Юноша недоверчиво покосился на толстяка, но глаза у того были пьяные и честные.
– Слушай, парень, – обнял его за плечи баритон, – ты мне чем-то симпатичен, и поэтому я хочу дать тебе один совет. – Он сделал паузу и пожевал губами. – Беги отсюда, пока они тебя не сожрали!
– В каком смысле? – не понял юноша.
– В таком. Сам думай, в каком, – таинственно заключил баритон и погрузился в молчаливую задумчивость.
Безудержная пляска угасала. Близилась полночь; гасили свет, убирали со стола пустые рюмки и чашки, прятали недоеденную колбасу. Утомленные девицы разом закурили.
Юноша почувствовал страшную усталость; виски ныли, словно кто-то невидимый пытался просверлить их насквозь.
– Устал? – услышал он голос старика и, подняв голову, мучительно улыбнулся.
Старик весело глядел на него и, казалось, был очень доволен.
– Приходи завтра. Придешь?
– Не знаю, – замялся юноша, – может быть.
– Ну, гляди сам, – позволил старик. – У нас посещение свободное.
Юноша вышел за дверь, на ночном небе ярко горела луна; в сквере было тихо, лишь за деревьями шумел город.
Тем временем в подвале старик обнимал смеющуюся актрису.
– Что, Томочка, птенчик, думаешь, придет? – спросил он ее.
– Придет. Я чувствую, – ответила она и улыбнулась той зловещей улыбкой, какой улыбалась на сцене во время спектакля.
Но на следующий день юноша не пришел. Не пришел он и через неделю, и через месяц.
Иногда, по вечерам, он вспоминал свое приключение и поглядывал в сторону театра. Идти туда вновь ему не хотелось. Во-первых, из-за старика, а во-вторых, из-за той обидной истории с поцелуем.
Прошло полгода, прежде чем юноша вновь пришел в подвал и обнаружил там одиноко склонившегося над столом печального старика.
– Здравствуйте, – сказал он, спускаясь по лестнице.
Старик чуть качнулся на высоком табурете и поднял седую голову.
– Здравствуй, дорогой. Хе-хе, – улыбнулся он. – Заходи, пожалуйста. Чайку хочешь?
– Спасибо. А где все? – спросил юноша.
– А кто его знает? – погрустнел старик. – Разбежались…
Юноша осторожно присел. Чашки на столе сверкали малахитовой плесенью.
– Понимаешь, нет? – встрепенулся старик. – Каждый думает, что без него студия погибнет, и поэтому начинает вести себя соответствующим образом. Но это не так!