Когда кролик атакует. Алина Николевская
Ангета с разрешения Ирэн стала проводить все выходные в подиумном зале модного Дома «Торрант», где на большом плазменном экране происходило чудо: женщины – невинные, нежные цветки, цветки полыхающие, яркие, цветы тёмные, опасные – приходили и уходили, и каждая в этом волшебно цветущем саду была хороша на свой лад, как живое воплощение то светлой радости, то ностальгической печали, то сияющего возрождения.
Эта первозданность и великолепие позволяли каждому тонко чувствующему человеку ощутить просветлённость и в полной мере осознать: красота – это то волшебное и неизмеримое, на что наматывается весь остальной скучный мир. Агнете же в силу её душевной организации было дано и другое. Чем больше она напитывалась творениями великих мастеров, тем яснее понимала – появление ни одной из этих блистательных коллекций не было бы возможным без предощущения огромных возможностей и обещаний, без страхов, страданий, величайшего освобождения и глубочайшей вины. Да, да, вины Художника перед самим собой за принесённую в жертву искусству личную жизнь, упущенную любовь.
К этой теме однажды вернулась Ирэн, заговорив о несравненном Густаве Климте – любимце и любителе женщин, который, тем не менее, всю жизнь жил вместе с матерью и незамужними сёстрами. Но мысли Агнеты были заняты уже другим. И вежливо прослушав небольшую лекцию о необыкновенном, притягательном эротизме женских портретов художника, сочетавших фотографическую точность с особой мерцающей красотой и нежностью, она спросила:
– Вы же, наверное, знаете, что Софи-дорогая поручила мне самостоятельно разработать модель вечернего платья для жены саудовского принца?
– Да, да, конечно, – закивала Ирэн. – Кстати, саудовских принцев великое множество, а жён у них и того больше. И это прекрасно, и пусть их будет ещё больше, потому что сейчас это основные наши клиенты. Ну, так как, ты справилась?
– А я не знаю, – Агнета обречённо опустила плечи. – Софи-дорогая… она сказала: «Брукнер» и больше ничего не сказала. И я не знаю, что мне теперь делать.
– О, Брукнер! Да это же очень неплохо для первого опыта. – У Ирэн заблестели глаза. – Вот если бы она ничего не сказала, просто посмотрела бы и отошла – это было бы равносильно двойке или даже единице. А Брукнер – это композитор, безусловно великий, но в партитурах которого, по мнению Софи-дорогой, много лишних нот, слишком густая оркестровка, растрачено слишком много материала. Ты, наверняка, перемудрила с этой моделью, утяжелила деталями, перегрузила декором. Поработай над ней, особенно над пропорциями, добейся чистоты линий и благородства в отделке, и тогда, может быть, удостоишься оценки «Бетховен». Ну, что, приободрилась немного? – Ирэн, улыбаясь, прищурилась. – Теперь, наверняка, спросишь, какие существуют ещё оценки.
– Ну да, конечно, для меня ведь это очень важно. – Агнета действительно приободрилась, даже разрумянилась.
– Если