Невеста по найму. Оксана Обухова
поведала Васильевичу потрясающую историю краткого курортного романа. Пролонгировала его под конкретный случай и попыталась проэкзаменовать внимательного слушателя. «Жених» произвел рассказ практически дословно, – припомнил и погоду, и цвет платья, и ободранную пальму под балконом. Евдокия поняла, что каждое ее слово удобно разместилось в организованной шпионской голове, и легонько устыдилась: «Кого я проверяю?! Васильевич, поди, каждый придорожный столб «сфотографировал», царапины на нем запомнил!»
…Машина миновала город по объездной автостраде и повернула на отлично асфальтированную дорогу к бывшим обкомовским дачам, где располагалось домовладение отставного руководителя областного ФСБ Ильи Владимировича Муромцева. Дорогу окружал ухоженный сосновый бор, где даже свежевыкрашенные урны встречались местами.
Евдокия зябко, нервно повела плечами:
– Красиво тут… Сосны, вид на реку… Местная Рублевка, да?
– Пожалуй, – кивнул Николай Васильевич и, съехав на обочину, остановил машину. Выключил двигатель и, положа правую руку на спинку кресла, повернулся к Евдокии всем корпусом. – Ты как?
Дуся облизала губы, сглотнула и пискляво наврала:
– В порядке.
– Вижу, в каком ты порядке, – буркнул отставной шпион.
Наверное, в каких-то специальных подготовительных центрах девушек шпионок учат составлять невозмутимые мины из идущих вразброд, подрагивающих губ и щек, из ерзающих бровей и пылающих ушей. Наверное, эти девушки умеют не сверкать очами, как испуганные кошки из кустов. Умеют подавлять тремор пальцев. Правильно модулировать голос, а не пищать, словно придавленные мышата.
Но Дусю этому не обучали, Землероева пять лет училась дебет с кредитом сводить. И посему сейчас одновременно напоминала и несчастную кошку, и пугливого мыша: сама себя поймала и закрутила в нервный узел.
– Коньячку налить? – спросил Дусю памятливый «нареченный» Николай Васильевич.
В дороге, плавая по вольным просторам памяти, Евдокия рассказала «жениху», как любила в детстве представляться перед родственниками. Как вставала на табурет перед накрытым для родственников столом и запоем декламировала о Снегурочке и елочке, сером волке и трусливом зайке сереньком. Как позже впечатляла маму поэмами из школьного курса и выслушивала похвалы от лучшей подруги Синицыной. (Мама и Синицына находили Дусю чрезвычайно талантливой особой.) И если б не одна проблема – пресловутый страх толпы и сцены, – на том же сошлись бы и экзаменаторы из театрального института.
Но – не сложилось. Дома Дуся могла вообразить себя хоть Джульеттой, хоть Ромео в шляпе, попадая в класс или на шумный детский утренник – столбенела. Мямлила. Потными пальчиками подол мусолила. Талант так и остался б втуне, не пойди Евдокия Землероева в сыщицы, не выпей однажды коньячку «на деле».
Глоток коньяка сотворил с непьющей Дусей форменный переворот! Куда-то делись стеснительность и зажатость, куда-то запропал испуг показаться