Бездна. Александр Лаптев
о ней! Ведь вы ничего не знаете. Когда я был в партизанах, вы ещё ребёнком были. А она тоже в партизанах была, если хотите знать. Её белогвардейцы чуть не расстреляли в девятнадцатом.
Рождественский откинулся на спинку.
– Вон как ты заговорил! Ну-ну! – Он вдруг поднялся и заходил по кабинету. – Посмотрим, как ты запоёшь, когда мы на очную ставку тебя поставим с твоей сообщницей!
Пеплов с недоумением посмотрел на следователя.
– Какой ещё сообщницей?
– Женой твоей – Лепинской Светланой Александровной! Всё мне выложишь! Как на блюдечке.
Пеплов поднялся на вдруг ослабевших ногах.
– Товарищ следователь…
– Гражданин!
– Хорошо, пусть будет гражданин… Пожалуйста, не надо сюда жену. У нас дочь маленькая! И вообще, она тут ни при чём…
Следователь вдруг надвинулся на Пеплова.
– А кто при чём? Ну? Быстро говори!
Пеплов отшатнулся, силился что-то сказать, губы его подёргивались.
– Я… я не знаю, что говорить.
– О сообщниках рассказывай, всё как есть! Ты должен назвать пятьдесят членов вашей организации. Говори быстро, я слушаю!
Пеплов уронил голову.
– Я не понимаю вас. О какой организации вы всё время спрашиваете?
– Яковенко знаешь?
– Я уже говорил на первом допросе, мы с ним вместе воевали.
– Астафьева знаешь?
– Знаю, он тоже был в партизанском отряде.
– Рудаков, Лобов, Буда, Неупокоев, Жилинский, Малышев…
Фамилии следовали одна за другой. Пётр Поликарпович машинально кивал, подтверждая, что с одним он был в отряде, с другим познакомился в Красноярске, а третьего случайно встретил в Иркутске. Само по себе знакомство не было преступлением. Да и зачем отрицать то, что и так всем известно?
– Хорошо, так и запишем, – проговорил следователь, обмакивая ручку в чернильницу. – Гражданин Пеплов подтвердил соучастие в заговоре вышеназванных лиц.
– Но я ничего такого не подтверждал! – вскрикнул Пеплов. – Я только сказал, что знаю этих людей, и больше ничего. Но ведь это не преступление!
Следователь холодно посмотрел на него.
– Будешь запираться, мы из тебя кишки вымотаем и всю твою подлую душонку. Понял? А о жене твоей я ещё подумаю. Арестовать недолго! – И он стал что-то быстро писать в протокол. Пётр Поликарпович попытался рассмотреть, что он там пишет, но разобрать ничего было нельзя. Он устало отвернулся, стал смотреть в окно. Там светило солнце, в синем небе застыли невесомые облака. «Вот бы улететь сейчас с этим облаком! – подумалось. – Раствориться в синеве без остатка». В сущности, жизнь прожита. Можно спокойно и умереть. Но спокойно умереть уже не получится. Смерть ведь бывает разная. Можно пасть смертью храбрых за правое дело и на виду у всех, а можно быть оплёванным, оболганным и растоптанным, покорившись дьявольской силе… Нет, этого нельзя допустить. Надо бороться, чего бы это ни стоило.
Приняв такое решение, Пётр Поликарпович почувствовал себя увереннее. Глянул искоса на следователя.