Маяк. Юрий Лойко
светлых волос закивал. Желваки на скулах его перекатывались вновь и вновь, а глаза бегали по лицам стоявших перед ним людей. Ему было не больше двадцати пяти.
К ним подошли трое мужчин. Первый, одетый в плотное пальто и широкополую шляпу, поставил сумку на траву и поздоровался.
– Юрий Петров, следователь, рад знакомству, – сказал он.
– Аркадий Морской, смотритель, – сказал второй, мужчина лет тридцати пяти, облаченный в куртку поверх рубашки. Щеку его рассекал шрам со следами от недавно снятых швов.
– Геннадий Фридкин, – сказал третий, коротышка с морщинистым лицом и двойным подбородком. На вид ему можно было дать не больше сорока лет. Глазки маленькие, черные, рот приоткрыт, словно он всегда хотел что-то сказать, но не решался.
– Морской и Фридкин, хм, интересные фамилии, – попытался пошутить Гарри и пожал всем мужчинам руки.
Они обменялись короткими репликам. Петров кивнул и тотчас отправился в здание маяка. Матрос и смотрители разговаривали с капитаном и Матвеем о следующем рейсе с материка. Найзов обещал вернуться не раньше, чем через две недели.
– Обязательно сообщу, – сказал он и взглянул на Гарри. – Будьте здоровы и да поможет вам Господь! – Глеб, придерживая головной убор от внезапно набросившегося ветра, зашагал к причалу.
***
К вечеру похолодало. Ветер стучался в двери, свистел в окнах и смеялся над людьми в пыльных закоулках чердака. Он будто бы играл с ними, показывал всем своим поведением: я знаю ответы на вопросы, на все секреты, только поговорите, только найдите подход, распознайте мой язык. Но люди и не думали распознавать язык ветра, они лишь прислушивались к неистовствованию стихии и посматривали в окно. Окно глядело на них угольно-черной глазницей – квадратной, с деревянными рамами и дрожащими от ветра-шутника стеклами. Гарри не отходил от него. Давеча он попросил Морского проверить свечи. Ему хотелось посмотреть на мастерство новенького. Утром будет черед Фридкина.
Гарри хмыкнул.
– Вам смешно? – спросил следователь. Он сидел за деревянным столом, поскрипывая стулом, и допивал чай.
– Вспомнилось, как Арни наблюдал за мной в первый день на маяке, – вспомнил Гарри. – Он отправил меня зажигать свечи, а сам даже не проверил. Лишь спросил, жив я или нет.
– Цинично как-то, – заметил Морской. – А если бы с вами что-то случилось?
– Не случилось же. Арни любил наблюдать. Он не ждал, что я правильно все сделаю, а смотрел, не растеряюсь ли я.
– И как? – спросил Петров.
– Я не смог зажечь свечи, но спустился и признался в этом. Он выслушал и мягко улыбнулся.
Петров задумчиво покачал головой и причмокнул. Повисло напряженное молчание. Лишь краткие звуки проносились в помещении: скрип мебели, потрескивание огня в лампе и шелест страниц в блокноте следователя. Он делал пометки, бегло просматривал записи.
– У меня, конечно же, к вам несколько вопросов. Я хотел задать их по возвращении в город, но раз уж вы остались на маяке, разговор состоится раньше, чем я думал.
– Юрий, –