Я спасу тебя от бури. Чарльз Мартин
меня полноприводный «додж рам» 3500-й серии вместимостью в одну тонну, с турбированным дизельным двигателем Камминса.
Когда-то он был золотистого цвета, но после двухсот с лишним тысяч миль пробега стал матово-серым. Кабина вмещала два ряда сидений и четыре двери – прекрасно оборудованная сухая постель, в том числе и для меня, – и снятые с производства всепогодные покрышки «БФ Гудрич»[6]. Он годится для перевозки скотных фургонов, что и делал уже много раз, а при необходимости, наверное, может снести с фундамента целый дом.
– Там, откуда я родом, таких красавцев называют скотозаградителями; чтобы повредить ему, нужно что-то вроде ядерного взрыва. Через несколько боковых съездов вы увидите стоянку для грузовых машин. Немного грязновато, но сухо, там подают хорошие сэндвичи с яйцом, и есть механик, который выйдет на работу завтра утром. Он не сквалыжник. Если вы не можете ждать, то все равно нужно заехать туда и залить масло. Может быть, купить еще несколько кварт в дорогу. Ваша зверюга жрет масла не меньше, чем бензина.
Она еще раз поправила покосившиеся очки и попыталась засмеяться.
– Мне ли не знать?
Нервно сглотнув, она снова протянула бумажник.
– Могу ли я хоть что-то заплатить вам?
Сзади снова послышался сдавленный кашель. Фигура медленно двигалась, скрытая затуманенными окошками. Женщина оглянулась, потом повернулась ко мне и раскрыла бумажник.
– Я могу…
На обочине собралась огромная лужа.
– Я проеду за вами до стоянки. Просто оставайтесь в правом ряду и включите задние подфарники.
Она кивнула, смахнула с лица капли дождя и подняла окошко. Потом приоткрыла и захлопнула дверь, но замок не защелкнулся. Она попробовала снова, но петля была согнута, и, судя по металлическому лязгу, уже довольно давно.
Она включила передачу и тронулась с обочины, разбрызгивая грязь из-под правой покрышки, которая скребла по асфальту. Машина завиляла и выползла на дорогу. Я увидел два глаза, глядевшие на меня с заднего сиденья.
Глава 3
Дорогой Бог,
думаю, ты уже знаешь все, о чем я хочу тебе рассказать. Если нет, то, значит, ты не такой уж всеведущий. Определенно не Тот Самый Бог. Мама говорит, что Бог должен знать все. И если бы Бог был настоящим, то он бы разозлился не на шутку. Я пишу тебе потому, что мы никогда не остаемся на одном месте достаточно долго, чтобы я могла найти друга по переписке. Кроме того, так велела мама. Помнишь тот вокзал? Мы сидели на скамье в городе, название которого я не помню, и мама потирала руки… У нас не было билета, не было денег на билет и вообще ничего не было, и я приставала к ней и спрашивала, кому можно написать, потому что кто-то должен был узнать о нас. Кто-то другой должен был позаботиться о нашей жизни, которая была очень плохой, но все-таки нашей… Поэтому мама и терла руками лицо и руки и ходила взад-вперед, а поезда приезжали и уезжали, и уже наступала ночь, а мне не хотелось еще одну ночь спать на вокзале, так что я сунула карандаш в эту книжку и спросила маму: кому я
BFGoodrich