Вечное небо казахов. Зира Наурзбаева
– мать «божественного ребенка» – музыканта Гермеса. Эта праформа лежит и в основе слов, означающих «я» (казахское «мен», русская и английская формы притяжательного местоимения первого лица «мое», «my»), человек («ман», Ману у разных народов), ум, мозг, мысль. В этой праформе закодирована в той или иной степени присущая многим традициям идея о том, что этот мир проявленных форм есть порождение ума, сознания субъекта. По мнению Ж. Каракузовой, верблюд символизирует в казахской мифологии единство трех миров – верхнего, среднего и нижнего, мушель – 12-летний временной цикл, космос в единстве его пространственно-временных характеристик. Совершенное Коркутом в центре мира жертвоприношение желмая имеет поистине космический масштаб.
Во многих языках значения понятий «дуновение», «дыхание» и «дух» выражаются одним словом. Сравните хотя бы английское «spirit», греческое «пневма», русское «дух» и семитское «рух». В двух последних случаях нельзя не услышать придыхание «Ху». Исследователи отмечают, что даже в Новом Завете при описании чуда схождения Святого Духа в день пятидесятницы значения «дыхание» и «дух» не дифференцированы. В апокрифической «Голубиной книге» говорится так: «Ветры буйные от Святого Духа – самого Христа, Царя Небесного» [11].
Ипостась Коркута – ветер – нужно понимать и как космическую стихию, элемент воздуха, и как духовную сущность. По легенде, рождение Коркута сопровождалось страшной бурей. Когда же он играл на кобызе, ветер замирал. Буря, ветер – обязательный атрибут Одина-Вотана, бога, в германской мифологии типологически параллельного Коркуту, как будет показано ниже. Обряды инициации у казахов проводились в буранные дни, в том числе и обряды посвящения в домбристы, когда, как верили казахи, Нуртоле играет особенно сильно, и музыка его слышна в звуках морского шторма (Т. Асемкулов).
Огонь
«Все мы созданы из огненного тела Тенгри, и мы возвращаемся в огонь», – так старый конюх объясняет хану Аблаю древний тюркский обычай кремации ханского боевого коня [12]. С. Кондыбай реконструирует тюркские генеалогические мифы как космогонические, где протокосмос, зародыш мира предстает в виде огненного золотого яйца [13]. Здесь мы затрагиваем весьма деликатную тему, так как согласно позднейшим, авраамическим религиям человек создан из глины, а из огня были сотворены ангелы, в том числе и восставшие против Творца. Для мусульман тенгрианская перспектива возвращения в огонь есть напоминание об адском огне. Чтобы правильно понять это положение тенгрианства, нужно иметь в виду три момента: во-первых, тенгрианские эзотерики трактовали глину как плотную форму огня (Т. Асемкулов); во-вторых, они предвосхищали современное научное представление о разных формах горения (окисления) как основе жизненных процессов; и в-третьих, несколько утрируя, авраамические религии можно отнести к посланиям, данным для железного века – века максимально плотных форм, тогда как тенгрианство несет более древние знания,
Цит. по: Багдасаров Р., Дурасов Г. Отверженный символ // Альманах «Волшебная гора». 1996, с. 195.
Асемкулов Т. Смерть Кокбалака (киноповесть) // Простор, 2002, № 5.
Қондыбаев С. Қазақ мифологиясына кiрiспе. 156-б.