Торжество духа?. Екатерина Сереброва
провокационные вопросы Слава.
– Того же, что и все… Мне нравится присматривать за младшими, проводить им занятия с матушкой Ольгой.
– Не приходи сюда, – резким тоном бросил Пеструнов. Люба испуганно распахнула глаза. – Не приходи.
– Но почему? – робко спросила она.
– Отца Бориса ты раздражаешь, матушку Ольгу – тоже. Они терпят тебя, но не хотят видеть каждый день, – сказал Слава максимально убедительным тоном.
Люба оцепенела, в глазах ее застыли слезы, но она не плакала. Пеструнов на то и надеялся, а иначе его план бы не сработал. Прогнать ее казалось простой задачей, но на деле выходило труднее, чем он думал.
– Откуда ты знаешь? – на полтона выше спросила Люба.
– Они мне напрямую, конечно, не говорили, но намеки были. Особенно у отца Бориса.
Она обняла себя за плечи – вся такая беззащитная, жалостливая, трогательная. Выглянула из-за спины Славы на детишек.
– А с ними занимайся и играй вне церкви, – предложил он.
Люба грустно покивала и, опустив голову и закусив губу, молча побрела за ворота. Пеструнов готов был раскаяться, но не отменить свой поступок. Когда любовь причиняет страдания, видеть объект своей страсти – то еще мучение. Отец Борис поставил перед собой принцип, за который Слава уважал его. И нельзя было поступить с Любой иначе, кроме как прогнать. Она доучится, потом уедет в город продолжить учебу – и все, сельская глава в ее жизни будет окончена. А пока им – ей и батюшке – необходим покой друг от друга. Вячеслав принял решение за них обоих, и это жестоко, но он не боялся последствий, если его ложь вскроется. Лгать во благо – дурацкая идея, которую Пеструнов старался не использовать.
Глава 5. Прощение
Вскоре устранение Любы из поля зрения отца Бориса действительно ему помогло. Вернулся аппетит, и он позволял себе тратить больше времени на сон, чем те три жалких часа в период переживаний. Ему по-прежнему не хватало энергии, что сказывалось на его деятельности. Разросшаяся, было, паства вновь сократилась до прежнего числа за минусом супругов Челноковых, где гулящими стали уже оба. Что, кстати, как ни парадоксально, укрепило их брак. В связи с вскрывшимся фактом матушка Ольга лично попросила их больше не приходить.
Несмотря на то, что отец Борис не жаловался и особенно не откровенничал, Слава уже научился понимать его и без слов. В один из дней он услышал от Тимура, что Маша заперта дома, и решил, что повода для «терапии» лучше не найти. Он привез продукты к обеду и попросил отца Бориса выйти к нему.
– Борода у вас стала лучше расти, – только сейчас заметил Слава, что борода у священника почти по грудь. Увидел он и седые волосы в ней.
– Да, – устало кивнул священник.
– Как и ваша грусть-печаль.
– Над смирением работать непросто.
– Я думаю, сперва вам нужно вернуть уверенность в себе. Мы сходим к одной вашей прихожанке.
– Я не хожу по домам, – отмел идею отец Борис. – Не нарушаю личных границ.
– Девочка