«Второй войны я не выдержу…» Тайный дневник 1941-1945. Лаврентий Берия
На мой естественный вопрос, возможна ли экспертиза аутентичности по фотокопиям, мой собеседник ответил так:
– Я понимаю, что вас этот вопрос волнует в первую очередь, но меня он, простите, не волнует. Берите то, что я вам даю, если желаете, и сопоставляйте хронологию, психологию, фактологию и всё, что вам угодно, в рукописи с известными историческими фактами. И сами решайте – аутентична она или нет. Можете издавать эту рукопись с любыми оговорками относительно ваших сомнений в её подлинности. Можете издавать её как собственное литературное произведение или рассматривать её как чью-то литературную мистификацию – как желаете. Никакого раскрытия инкогнито не будет, потому что вы видите меня, дорогой Сергей Тарасович, в первый и последний раз. Условие у меня одно: внимательно изучите это, подготовьте к печати и постарайтесь издать…
Затем «Павел Лаврентьевич» улыбнулся и прибавил:
– Кстати, относительно авторских прав, если вы это будете издавать… Так вот, считайте, что все авторские права мы передаём вам. Впрочем, иначе и быть не может, если публикатором дневников будете вы.
Мы расстались, как я догадывался – навсегда, и для меня наступил период «разброда и шатаний». Ознакомление с текстами убеждало в том, что мне выпала редкая удача. Однако сомнения оставались. Впрочем, по мере того как я стал всерьёз работать с текстами дневников, сомнение сменялось всё возрастающим интересом.
Надеюсь, это же сможет сказать после знакомства с военными дневниками Л.П. Берии и читатель.
В годы войны Берия нёс второй по тяжести и значимости груз ответственности после Сталина, занимая посты заместителя Председателя Совета народных комиссаров СССР, члена (а с 1944 г. и заместителя Председателя) Государственного Комитета Обороны и наркома внутренних дел СССР (до весны 1943 г. НКВД был объединён с НКГБ). Соответственно, и вклад Лаврентия Павловича в нашу Победу оказался выдающимся. При этом почти сразу после окончания войны он стал куратором новой жизненно важной для России проблемы – атомной.
Ныне публикуемые дневники Л.П. Берии за 1941–1945 гг. начинаются с предновогодней записи от 30 декабря 1941 г. и заканчиваются декабрём 1945 г., когда автор дневников был освобождён от обязанностей наркома НКВД СССР для того, чтобы он мог сосредоточиться на атомных делах.
1941 год
30/XII–41
Все, год кончился. Кто думал год назад, что так будет. Никто не думал, и я не думал. А когда началось, кто думал что так пойдет. Тоже никто не думал. А пошло черт знает как. Хорошо, что хоть сейчас немного выправились. Наступаем мы хорошо[1].
А сколько теперь работы. До Ленинграда он дошел, Минск у него, Киев у него, до Москвы дошел, Харьков взял, Запорожье взял, Крым должны отбить, но тоже не сразу[2].
Хорошо до Кавказа не дошел, а все равно взял много. И все в развалинах теперь, когда отстроим? А еще надо обратно взять.
Это год до нашей границы и год до Берлина. Вывод: меньше двух лет воевать не получится. А если больше? Тяжело.
Что хорошо, мы поняли, что строй мы поставили крепкий. Били, били а не разбили. Коба говорит, за одного битого двух небитых дают. А мы теперь все битые.
Сколько труда на ветер ушло. Как мы планировали. Два три года и другая жизнь. Даже по мясу подняли бы. Группу Б[3] подняли бы. Сколько самолетов делаем, а их собьют. А сколько можно было сделать для гражданского флота. Из села в село летали бы.
Сколько дорог можно было построить. За полгода руками целые каналы поперек страны прорыли, а танки все равно прошли.
Сам бы всю сволочь перестрелял, так разве всех перестреляешь. Коба сказал, что Ленин говорил, если нас что погубит, так это бюрократизм. Бюрократизм это еще х…й с ним. Шкурничество нас могло погубить. Хуже шкурника никого нет. А человеку дай дело, он его будет делать, и спасибо скажет. А ты ему тоже спасибо скажи. Если заслужил.
Зима везде холодная, а заводам работать надо. В этом году надо все производство поднять. Танки дай, Самолеты дай, Автоматы дай и Пулеметы дай. Люди дадут, если их организуешь.
Сволочи вроде уже отсеялись. Кто хотел предать, предал, кто хотел у немца остаться, остался. А с агентурой мы справимся. Теперь главное людям помочь работать, а они сами рвутся, сделают.
Так что до Победы далеко, а мы уже считай Победили. Коба сказал, Победа будет за нами. А за кем же?
В Тифлис бы сейчас попасть. До Победы уже не попаду[4].
Дневниковая запись, сделанная Л.П. Берией в предпоследний день первого года Великой Отечественной войны, как и положено предновогодней записи, не только подводила какие-то итоги прошедшего года, но и заглядывала в будущее. При этом, как видим, Л.П. Берия смотрел на ситуацию менее радужно и более реалистично, чем И.В. Сталин. Сталин рассчитывал сделать 1942 год если не последним годом войны, то годом изгнания захватчиков с территории СССР. Берия же меньше двух лет воевать не собирался.
Он уже полностью
5 декабря 1941 г. началось успешное контрнаступление советских войск под Москвой. 12 декабря был освобождён Солнечногорск, 15 декабря – Клин, 16 декабря – Калинин, 20 декабря – Волоколамск. 24 декабря 1941 г. по решению Ставки ВГК был восстановлен Брянский фронт.
26 декабря 1941 г. началась Керченско-Феодосийская десантная операция. 29 декабря была освобождена Феодосия, 30 декабря – Керчь (в этот же день войска Западного фронта освободили Калугу). К сожалению, крымские планы в 1942 г. так и остались планами. Вместо наступления с Керченского плацдарма в мае 1942 г. произошла катастрофа Крымского фронта, и в итоге 4 июля 1942 г. был оставлен Севастополь.
То есть производство товаров народного потребления.
К сожалению, этот прогноз Л.П. Берии не оправдался. Наши неудачи на Кавказе стали причиной того, что он оказался в Тбилиси намного раньше, чем наступила Победа, – уже в конце августа 1942 г.