Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде. Алексей Соловьев
ты ее посильнее. Даже если и вернется московский князь домой, не до Можайска ему будет!
Глава 9
Постоянная сырость, пропитавшая, казалось, тело до самых костей. Вечный мрак, лишь изредка разгоняемый огнем плошки или свечи. Прелая солома вместо пуховой перины, вонючая бадья вместо продуваемого ветерком отхожего места. Новый день наступает не с криком петуха, а со скрипом старых ржавых дверных петель, когда охранник приносит очередную ковригу хлеба и корчагу с водой. Немногословие товарищей по несчастью. Киевский поруб при княжем дворе, плен…
Счет времени потерян. На улицу их выводили изредка либо для короткой встречи с князем Федором, либо когда стражники были свои, русские, и милостиво разрешали посидеть гурьбой на уже жухнувшей травке возле двери. Но, скорее всего, это все же были распоряжения киевского князя, желавшего сохранить полонянников для собственной выгоды.
Иван часто прокручивал в памяти события последних месяцев, свершившиеся с его ватагой.
…Лязг тюремной дверной задвижки. В свете факелов он, проклятый Кадан, в дорогой легкой дорожной кольчуге рядом с тюремным сторожем. За их спинами в сумраке коридора еще чьи-то фигуры. И словно приговор:
– Свяжи им руки. Заткни рты и надень мешки на головы.
– Мои люди нужны?
– Зачем, моих двоих хватит до реки доехать. Дальше сами поплывут…
Нури пытается что-то протестующее выкрикнуть, но свист вынимаемой из ножен стали быстро его успокаивает.
…Мерное покачивание седла под тобой. Сумбур мыслей, постепенно уступающих место одной: «ВСЁ!» Страстные молитвы Спасу, Богоматери, ангелу-хранителю и, словно свершение чуда, в которое уже не веришь, вновь свободное лицо, кинжал, разрезающий путы и неожиданно милое: «Здравствуй, дядя!»
Они оказались у нижних сараевских причалов. Их поджидал Архип со своими людьми и дощаник, оказавшийся маловатым для всех людей и лошадей. Пришлось делать два перевоза. А так хотелось оттолкнуться от уже ненавистного берега и плыть, плыть, плыть…
Утром они погоняли коней прочь от встающего солнца, когда неожиданно столкнулись с конным оборуженным десятком татар, степным дозором, одним из многих, постоянно следящих за Степью. Разномастная группа не могла не привлечь их внимания. Пожалуй, тогда лишь пайцза, прощальный подарок хана Торгула, спасла их от долгих ненужно опасных расспросов. Спасла, чтобы через две седмицы стать причиной их нынешнего положения…
Тогда они уже достигли Днепра и повернули на север. В этих местах царило безвластие, точнее, власть сильного, ибо Орда здесь являла себя лишь во время стремительных набегов или проезда баскака, а Литва, также полагавшая днепровские степи уже своими, на самом деле означала себя лишь в городах. Русичи ехали оборуженными, при ночлегах всегда выставляли дозорного, ночных костров не жгли. С питанием больших проблем не было: степь дарила свежее мясо джейранов, куланов или вепрей, на реке у рыбарей можно было за ногату-другую добыть рыбки. Тосковали лишь о краюхе свежего ржаного хлеба.
Когда