Антропология художественной прозы А. П. Чехова. Неизреченность человека и архитектоника произведения. Штефан Липке
Антропология художественной прозы А. П. Чехова. Неизреченность человека и архитектоника произведения
оставляя социальную роль для фасада, а за фасадом принимая этическое решение в пользу низменности. Матросы же разрешают для себя это противопоставление, по крайней мере, на данный момент, в пользу этического начала в себе и уважения к неизреченной индивидуальности жены пастора, которую нельзя сделать объектом. В этом можно также увидеть связь между Чеховым и Ги де Мопассаном: и французский писатель, и Чехов подчеркивают, что развлечение не поднимает человека над пошлостью быта, а является всего лишь ее продолжением[132]. Однако, в отличие от Мопассана, возможность выйти за рамки пошлости все-таки существует: это ответственность.
Итак, во всех произведениях, проанализированных в первой главе, Чехов описывает героев, которым социальная роль и принадлежность мешает проявлять свою неизреченную индивидуальность. Данная принадлежность подчеркивается с помощью высказываний героев (обычно главного героя, только в рассказе «Восклицательный знак» – и его антагониста), а также с помощью описания атмосферы. Но благодаря конфликту, проявленному в событийном повороте, возникает вопрос, действительно ли человек ограничен своей социальной ролью или он превосходит ее; и в каком случае он может оказаться неизреченным? В рассказах «Смерть чиновника» и «Толстый и тонкий» конфликт разрешается в пользу роли, в рассказах «Восклицательный знак» и «В море» – в пользу ее преодоления.
В то же время в первых двух рассказах смех читателя над героем является «наказанием» за его машинальное поведение, не соответствующее его человеческой индивидуальности, и, тем самым, служит призывом уважать ее. В рассказе «Восклицательный знак» смех является катализатором приобретения индивидуальной неизреченности. В рассказе «В море» карнавальность подчеркивает перевес этически-личностного начала в человеке над фасадом, связанным с его социальной ролью. В каждом случае смеховое начало указывает на возможность преодоления ограниченности роли и достижения уровня неизреченной индивидуальности. Это показывает, что комизм ранних рассказов связан не только с ожиданиями издателей и читателей журналов, но и с антропологической позицией Чехова, с тем, что человек есть (или, по крайней мере, призван быть) больше своей социальной роли.
В любом случае, показывая героя, соответствующего своей неизреченной индивидуальности или же пренебрегающего ею, Чехов указывает на то, в чем он уверен: «В человеке величаем мы не человека, а его достоинства» (П. 2, 18), т. е. не просто то, что есть, но и то, чему положено осуществиться[133].
2. Полемические рассказы А. П. Чехова (1887–1889): унижение человека и идея освобождения
Одним из ключевых моментов в биографии Чехова как художника является письмо Д.В. Григоровича от 28 марта 1886 г., в котором он дает молодому писателю понять, что тот слишком талантлив, чтобы писать краткие рассказы по заказу газет и тонких журналов. С этого момента Чехов становится независимым писателем и освобождается от ограничений по
Зингерман Б.И. Указ. соч. С. 215.
Комаров С.А. А. Чехов – В. Маяковский: комедиограф в диалоге с русской культурой конца XIX – первой трети ХХ века. Тюмень, 2002. С. 55.