Седьмая вода. Галина Валентиновна Чередий
внутри противоречивых эмоций, которые буквально рвали меня в противоположные стороны.
Приобретенная в последние годы разумная часть моего сознания требовала прекратить любые игры, отказаться от иллюзий и душить на корню все нездоровые фантазии, что будит во мне близость Василисы и ее неоднозначная реакция на меня. Ведь, будь сегодня на ее месте любая другая женщина, я бы трактовал язык ее тела как возбуждение. Но в случае с Василисой я скорее отнес бы это к подавляемому сильному гневу. Рассудок настаивал на том, что мне нужно вообще отказаться от попыток анализировать и мои, и ее эмоции, а, поговорив однажды и расставив все точки в прошлом, просто начать игнорировать Василису как женщину. Пора действительно научиться видеть в ней только сестру, как и надо было с самого начала, а не противника, жертву или средоточие запретной чувственности.
Но вот проблема в том, что другая примитивная часть меня просто с ума сводила потребностью докопаться до сути испытываемых этой женщиной чувств. Причем и ее предполагаемый гнев, и возбуждение были одинаково привлекательны и непреодолимо притягательны для меня. Это было нечто не на уровне «хочу-не хочу», а скорее уж «жизненно необходимо». Темная, дикая и вроде укрощенная часть моей натуры нуждалась в том, чтобы вытащить эти эмоции Василисы на поверхность, заставить взрываться и полыхать, и плевать, что при этом сам сгорю к чертовой матери. Мне было нужно, невыносимо нужно это от нее, не знаю зачем, только вот по-другому прямо никак. И если не видя, не чувствуя запаха, не находясь так непереносимо близко, я еще мог заставлять себя мыслить в правильном, адекватном направлении, то оказавшись в считанных сантиметрах, да еще после звонка этого хлыща столичного… Секунды отделяли меня от того, чтобы совершить что-то по-настоящему глупое и неправильное, то, что окончательно бы превратило происходящее между нами в бардак вселенского масштаба. Или может… может, наоборот, все стало бы на свои месте, как ему и полагалось, не будь я таким тупым и жестоким когда-то. Эй! Прекратить эти фантазии! Это должно закончиться и стать простым и однозначным для нас, а не повергнуть в такой водоворот, что целыми и прежними уже не выбраться. Но как же меня ломало и болело все нутро при мысли о том, что Василиса уедет, вернется на ту территорию, где права на нее принадлежат другому. Да твою же дивизию! Что же это такое! Что, разве здесь эти самые права принадлежат мне? Какие вообще, к такой-то матери, права? Задурила мне голову! Эх, Васька, Васька! Хотя собственное подсознание гадко глумилось, шепча, что особых усилий ей для доведения меня до грани вменяемости никогда не требовалось, достаточно было самого факта присутствия и попыток установить между нами границы, чтобы во мне просыпалось чудовище, желающее снести, стереть на хрен все эти воображаемые рубежи и продемонстрировать, что все и везде – мое пространство. Вот только зачем, кто бы мне сказал!
Два десятка качков лежали мордой в землю и дожидались прибытия наряда полиции в окружении восьми наших парней. Тут же поодаль валялись отнятые у них биты, пруты и даже парочка ломов,