Иоанн III Великий. Исторический роман. Книга 1, часть 1—2. Людмила Ивановна Гордеева
у тебя, конечно, прекрасный мальчик, но один сын – это один палец на руке. Не дай Бог, случись что, – и никого у тебя не останется.
Великий князь смотрел на мать и думал: знает она или нет о его отношениях с Феодосией? А может, рассказать ей все? Нет, нельзя. С каждым годом Мария Ярославна становилась все аскетичнее и суровее. Правда, к себе в первую очередь. Семь лет уже, как отец помер. Насколько Иоанн знал, ни на одного мужчину она с тех пор с интересом не глянула. А ведь вдовой осталась в сорок пять лет, далеко еще не старой. Да она и теперь еще вполне привлекательная женщина – подтянутая, моложавая. Повезло ему с матушкой. Умница, с советами сама не напрашивается, властью своей не злоупотребляет, хоть и могла бы! По завещанию мужа, великого князя Василия Васильевича, она стала одним из крупнейших землевладельцев в княжестве, отец наказал ему с братьями во всем ей покоряться. Она же пока в одном лишь свое влияние применяет – старается братцев его строптивых в послушании удерживать. Так что матушка может и не понять его чувств и его слабостей. Осудит. А то и хуже сделает – запретит Феодосии во дворце жить. А ему жаль было бы с ней сейчас расстаться. Конечно, если он надумает жениться, то придется все же что-то предпринимать. Да, о чем это матушка? О сыне, о Ванечке, о будущих детях, о женитьбе…
– Куда нам, родительница дорогая, торопиться? Сейчас, сама знаешь, важнее дела есть. Опять вон из Новгорода вести тревожные. Доносят мне, что заговор там зреет, хотят его жители к Литве отложиться. Несколько семей боярских мутят народ, все власти им не хватает… А может, присвоить нескольким тамошним заводилам звание бояр московских? Например, Дмитрию Борецкому, старшему сыну покойного посадника? – высказал он давно зревшую у него мысль. – Может, это их самолюбие спесивое насытит, – ведь это все же высшая честь на Руси? Может, и себя ощутят участниками одного дела общего – единения да усиления государственного?
– Тебе виднее, сынок, как поступить, ты уже не маленький. Посоветуйся с боярами, с Патрикеевыми, с Ряполовским. Они про литовские интриги лучше знают. Я в делах новгородских плохо разбираюсь.
Мария Ярославна вернулась к столу, положила портрет перед Иоанном:
– Убери подальше, сынок, да больше, пожалуй, до поры никому не показывай. Негоже голыми плечами будущей своей жены, великой княгини, чужим людям светить. А что до Новгорода, я так думаю: худой мир всегда лучше доброй ссоры. Пошли туда послов, бояр доверенных, пусть поговорят с народом, с посадниками новгородскими, может, и уладится… Пока ведь ничего серьезного – слухи одни да брожение народное. Это порой бывает, когда у людей нет другого дела важного. Сколько уж лет у них тишь да гладь – ни войн, ни голода, ни мора. Торгуют, дань с северян берут да жиреют – вот и заскучали…
Раздался негромкий стук в дверь, она отворилась, и на пороге явился митрополит Филипп. Это был невысокий старец с добрейшим, хоть и не лишенным суровости лицом, с непокрытой головой, с седыми редкими волосами до плеч и такой же длины полупрозрачной белой