Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая. Рахман Бадалов
rel="nofollow" href="#n_7" type="note">[7], присутствует только номинально. Он не нужен, когда речь идёт о рождении Богочеловека. Дева Мария – Богоматерь, мать матерей. Символ материнства, из которого изъяты физиологические и бытовые коннотации.
Елена Прекрасная, земная ипостась Афродиты[8]. Той самой, которая, сколько не познала бы мужчин, омоется водами, и снова станет девственницей, Дева Афродита.
Прекрасная Елена не столько самая красивая среди земных женщин, сколько другая женщина. Она символ женской притягательности, которая имеет не бытовой, а онтологический смысл. В неё должны влюбляться, за неё должны сражаться, из-за неё должно проливаться море крови, – всё это неотвратимо – она же, чтобы не происходило вокруг, остаётся неподсудной. Обыденная мораль земных людей не имеет к ней отношения.
Анна Каренина в этом ряду представляет жизнь, которая у земных людей невозможна без института семьи.
…Алексей Каренин[9], от самой Анны узнав о её измене, подумал: «не я первый, не я последний». И в его воображении, прежде всего, возник образ Прекрасной Елены (у Л. Толстого курсивом), а потом другие примеры неверности жён мужьям высшего света.
В начале, почти как Слово, была Елена Прекрасная, но сама она так и осталась вне времени…
Анна Каренина не вне времени, как Дева Мария и Елена Прекрасная. Она внутри самого времени, в его постоянной изменчивости, не успеешь построить что-то более или менее вечное, как оно разрушается извне и саморазрушается.
Анна Каренина – Дева Мария и Елена Прекрасная в одном лице. Они в ней постоянно сталкиваются, пытаются исключить одна другую, пока не приводят её к гибели.
В отличие от Девы Марии и Елены Прекрасной, Анна Каренина земная женщина, земная, в самом глубинном значении этого слова. А это означает, что она соткана из земных страстей, земных предрассудков, земной зависимости от нравов своего времени.
Анна Каренина – греховна в том смысле, в котором греховен каждый земной человек, тем более женщина.
Но в её греховности нет ничего сатанинского, она не Ло-ли-та[10], уже в имени которой, есть искус сатанинской греховности. Она Анна, просто Анна, и она должна расплачиваться за то, что посмела быть просто Анна в обществе, правила приличия которого, не позволяют быть просто.
Анна Каренина трагична, поскольку бросила вызов основам жизни своего окружения, к которому сама же принадлежала. Бросила вызов, не о каком вызове не помышляя, оставаясь просто женщиной.
«Я ли не пыталась любить его, любить сына, когда уже нельзя было любить мужа? Но пришло время, я поняла, что я не могу больше себя обманывать, что я живая, что я не виновата, что бог меня сделал такою, что мне нужно любить и жить, я не могу раскаиваться в том, что я дышу, что я люблю»
думает Анна и не находит выхода.
Ни один другой персонаж в истории мировой литературы (театра, кино) не стал в такой степени, как Анна Каренина, символическим выражением антиномичности института брака, преодолеть который невозможно.
Анна Каренина сделала это не в силу своих бойцовских качеств, желания кого-то