Масса и власть. Элиас Канетти
Среди бесчисленных сообщений подобного рода – это самое правдоподобное и откровенное в своей наготе. Здесь не упущено ничего, о чем должно быть сказано, рассказчик ничего не смягчил и не приукрасил.
Вернувшись домой, шестнадцать воинов не принесли добычи: победа их не обогатила. Ни одна женщина, ни один ребенок не были оставлены в живых. Цель их состояла в уничтожении вражеской стаи, да в таком, чтобы от нее ничего, в буквальном смысле ничего не осталось. Они самозабвенно рассказывают о том, что сотворили. Пишауко же были и остаются убийцами.
Оплакивающая стая
Самое впечатляющее изображение оплакивающей стаи из тех, что мне известны, относится к племени варрамунга, обитающему в Центральной Австралии.
«Еще до того, как страдалец испустил последний вздох, соплеменники начали рыдать и наносить себе раны. Как только стало известно, что конец близок, мужчины со всей возможной быстротой бросились к месту, где он лежал. Некоторые из женщин, также сбежавшихся со всех концов поселка, попадали на тело умирающего, тогда как другие стояли или сидели вокруг и тыкали себе в голову острыми концами вил и мотыг. По лицам текла кровь, слышался непрерывный рыдающий вопль. Примчавшиеся мужчины бросались на лежащего, женщины поднимались, уступая им место, пока наконец умирающий совсем не исчез под массой копошащихся тел. Вдруг, пронзительно крича, появился человек, размахивающий каменным ножом. Неожиданными ударами он рассек себе мускулы на бедрах и, будучи не в состоянии держаться на ногах, рухнул на груду тел. Его мать, жена и сестры вытащили его из этой кучи и припали устами к зияющим ранам, а он лежал на земле измученный и беспомощный. Постепенно масса темных тел распалась, и можно было видеть несчастного больного, ставшего предметом или, скорее, жертвой этой благонамеренной демонстрации преданности и горя. Он и раньше был болен; теперь, когда друзья оставили его, ему стало много хуже. Было ясно, что долго он не протянет. Рыдания и плач продолжались. Зашло солнце, на стоянке стало темно. Этим же вечером он умер. Тут рыдания и вопли стали еще громче, чем прежде. Мужчины и женщины, будто сошедшие с ума от горя, носились взад и вперед, нанося себе раны ножами и острыми палками. Женщины били кого попало дубинками по головам, и никто не делал попытки уклониться от ударов.
Еще через час в темноте при свете факелов тронулась в путь траурная процессия. Тело отнесли в рощу, отстоящую примерно на милю от поселка, и уложили на платформу из ветвей на невысоком каучуковом дереве. Когда наутро рассвело, на стоянке, где он умер, не осталось даже следа человеческого поселения. Обитатели перенесли свои убогие хижины на некоторое расстояние, оставив место, где умер человек, в полном покое и одиночестве. Потому что никто не хотел бы повстречаться с призраком умершего, который наверняка бродит где-то поблизости, и тем более с духом живого человека, который злым колдовством вызвал эту смерть и, разумеется, в образе животного явится на место преступления, чтобы насладиться своим триумфом.
На