Зимняя сказка. Сборник
и за которым всегда утром обнаруживались сюрпризы. Дед-мороз был когда-то белым и розовощёким, с тщательно вырисованным лицом, но со временем поистёрся – таких не делали уже больше полувека. Мама прикрыла ведро белой марлей и ватой, и поставила Деда-мороза перед ним.
Ёлка была почти наряжена. Не хватало последнего штриха. Мама достала и развесила по всем сторонам ёлки своё любимое украшение – стеклянные разноцветные бусы. Бусы как будто обняли ёлку – они объединили все игрушки, до этого висевшие каждая сама по себе. Сквозь бусы зверьки поглядывали на экзотические фрукты, а эльфийские огоньки отражались в бусах и сбегали вниз от кремлёвской звезды на верхушке до самого Деда-мороза, переливаясь в большом небесном шаре.
Мама снова присела, любуясь ёлкой. До Нового года оставалась всего ничего. И тут в дверь позвонили. Она, немного суетясь, подошла к двери и, подёргав вечно заедающий замок, открыла её. За дверью стояли её дети и внуки – в полном составе. «Здравствуй, мама! Привет, ба!» – зазвучало вразнобой, и вокруг всё завертелось, закружилось, наполнилось движением и звуками.
И только младший внук, удобно расположившийся на руках отца, ничего не говорил, а только ещё активнее жевал соску, во все глаза глядя на удивительное переливающееся всеми цветами и играющее огнями чудо, стоящее в глубине комнаты. И туда же смотрели, будто улыбаясь, лица со старинных семейных фотографий.
Экватор
Воркута не принимала – поднималась буря. Самолет, на котором летел Сергей, посадили в аэропорту Ухты и предложили ждать сутки, предупредив, что буря в Воркуте может продолжаться и неделю, и что, скорее всего, и здесь уже завтра будет нелетная погода. Выбора не было – дальше двигаться можно было только на поезде. Но Сергей, в глубине души, был этому даже рад – он давно мечтал пересечь Полярный круг не формально, сидя в самолете, а самым непосредственным образом, по земле. Казалось, что преодоление этой выдуманной границы позволит шагнуть из обыденности его существования в мир героев его любимых юношеских книг, встать с ними в один ряд.
На вокзале он узнал, что в Воркуту можно будет уехать уже через полтора часа, а потому два часа спустя Сергей в полном одиночестве пил чай в своем купе. Вообще во всём вагоне вместе с ним находилось только четыре пассажира, что, в общем-то, было неудивительно: под Новый год все ехали из Воркуты на материк, а обратно только жертвы своих нелегких обстоятельств, к коим себя причислял и Сергей. Если же кто из аборигенов и ехал по своим местным делам, то эти люди предпочитали плацкартные вагоны. Попутчики Сергея путешествовали каждый сам по себе, как и он – уединившись, и, поэтому, в вагоне была полная тишина, если не считать стука колёс на стыках.
Сергей допил чай, выключил свет и стал смотреть за окно, где иногда возникали из темноты полустанки или вдалеке вдруг показывались то огоньки вахтового поселка, то военного объекта. Снег падал медленно, крупными хлопьями, и не спеша идущий поезд, почти не тревожил его падения.