Душа не успокоится во век. Борис Эскин

      Там воины все – от младенца до старца.

      Там тысяча Богу единому верных.

      И только молитвой осталось сражаться

      С армадой язычников жестокосердных.

      Последняя ночь оставляет Мецаду.

      Последнее утро вползает по склонам.

      Последнюю строят слова баррикаду:

      – Собратья!

      Неужто увидеть дано нам,

      как стая шакалов, от крови хмельная,

      у нас на глазах наших жен распинает!

      Что выберем:

      жизнь и пожизненно рабство,

      иль вечной свободы

      посмертное братство?!

      Зелоты!

      Давайте окажем друг другу

      сегодня последнюю в жизни услугу:

      и в час Авдалы[11] на исходе субботы

      в могилы с собой унесем мы свободу.

      Оставим врагам, захватившим Мецаду,

      запасы воды и обильные склады.

      Пусть видят,

      ворвавшись в пустующий город:

      на смерть нас подвигли не жажда и голод!

      И вот уже брошен безжалостный жребий.

      Он десять святых палачей назначает.

      Свершает молитву последнюю ребе.

      И – каждого смерть, как награда, венчает.

      Их десять осталось. Безумных евреев

      В одеждах, пропитанных кровью и потом.

      Последней приходит черед лотереи.

      И жребий последнего выбрал зелота.

      Знакомое что-то в упругой фигуре,

      В пытливых бровях и глазах его карих,

      В еще без сединки шальной шевелюре…

      Мне страшно. Похож на меня этот парень!

      Мне страшно. Гоню от себя наважденье.

      Нелепо!

      Немыслимо!

      И непонятно,

      И жутко представить, что был до рожденья,

      Что жил ты когда-то,

      И неоднократно…

      Свершилось. На площади – тысяча трупов.

      Он в мире один. Бесконечно последний.

      Последние руки.

      Последние губы.

      Последнее небо и день этот летний.

      …Прощальный закат будет так целомудрен,

      И в странной тиши застрекочут цикады,

      И солнце прольется на буйные кудри

      Последнего воина мертвой Мецады.

      Взметнутся на башнях дымы ошалело.

      Враги в опустевшую крепость ворвутся.

      Избравшие гибель пожизненным делом

      Избравшим свободу они ужаснутся.

      И склады с едой, и в дворцовых подвалах

      Сокрытые Иродом камни и злато,

      Прохлада бассейнов в таинственных скалах

      Награда заждавшимся римским солдатам.

      Но им, торопливо трофеи гребущим,

      Живой ни одной не дождаться награды!..

      Я знаю, что в жизни своей предыдущей

      Я был

              тем последним

                                 зелотом